Потом, чтобы обогнать его, потому что сейчас он спросит: «Ну как?» или что-нибудь в этом роде, она спросила: «Это вы написали?», и он соврал ей, он соврал ей как мальчишка, как трус, как тихоня Петя Жаров из их класса: «Нет, это стихи одного моего товарища!»

Вечером, в присутствии мамы, ей неловко было торчать перед зеркалом, но утром, когда Алла Константиновна ушла и Нина осталась одна, потому что у нее были каникулы, она не могла от зеркала оторваться, а если отрывалась, то через минуту усаживалась снова: что же он все-таки во мне нашел? неужели это правда?

Но к обеду; к приходу мамы, ей вдруг стало стыдно — и вчерашнего румянца, и беспокойной ночи, когда ей все казалось, что она едет куда-то и вроде не знает куда, а на самом деле ждет не дождется увидеть его в светлом китайском плаще на мокром перроне, и этой суеты около зеркала (свет мой зеркало скажи да всю правду покажи).Подумаешь, событие! Пьяница стихи свои читал. Нужен он ей разве? Но щеки горели еще с вечера.

Вечером она ушла из дома, чтобы не встречаться с Аликом и чтобы он не догадался, что весь день она думала о нем и смотрелась в зеркало. Она позвонила Пете Жарову и потащила его в «Горняк» и, пока шел длинный и глупый фильм про любовь, думала об Алике: какой он красивый и добрый, как его не любит злюка Вера и какое это несчастье, что у них есть Ирочка и уже нельзя развестись, — Нина ни за что бы не согласилась, чтобы эта девочка так же, как и она, выросла без отца. Еще бы Петя не лез обниматься, а то опять пришлось его руки отталкивать и перекладывать, надоело даже.

Как ты думаешь, — спросила она, когда Петя провожал ее после кино, — жену можно любить долго?

— Конечно, — сказал Петя. — А разве нет?

Через день Вера уехала в командировку на трассу, У Нины сердце упало, когда она утром услышала, как та прощалась в коридоре с Аллой Константиновной, просила почаще напоминать Алику, чтобы к приходу Иры проветривал комнату, и вообще просила приглядывать, как он будет хозяйничать, — ведь мужчины ничего не понимают.

«Господи, — думала Нина, — ты-то что понимаешь? Ну неужели так совсем ни капельки и не поняла? Что же ты делаешь со мной? Я ведь не хочу этого, не хочу!»

Алик прибежал перед обедом, кому-то позвонил и долго, как он умеет, охмурял собеседницу. И охмурил, наверное, гад ползучий, потому что сразу после разговора кинулся гладить на кухне брюки, а потом вышел из комнаты весь благоухающий, надушился; чтобы дух свой козлиный заглушить..

«Но ведь стихи читал, — вертелось у Нины в голове. — Как же так? Неужели все напрасно? Ведь стихи читал!»

Она плакала у себя в комнате, прислонившись к косяку и наблюдая в крохотную щелку за всеми его приготовленными и перемещениями, плакала и ненавидела его в этот момент — а что делать?

Выход нашелся неожиданно. Нина услышала, что Алик зашел в уборную, кинулась к этой двери и заперла ее снаружи на задвижку. Так же стремительно, пока Алик ничего не сообразил и не начал стучаться, она собралась и выскочила из квартиры. Она только подумала, что нужно вернуться до прихода мамы, чтобы выпустить его — пусть он хоть убьет ее за это, пусть. Хорошо еще, что деньги не пришлось долго искать, — мама на что-то оставила. Вот только на что? Ладно, вечером скажет. Теперь уже все равно.

В пятом магазине она купила бутылку «бормотухи», так это вино все называют. Теперь главное, чтобы Петя оказался дома. Но и он не подвел.

— Так, — сказала она, когда они выпили по полстакана, — больше не надо.

— Музыку включить? — спросил Петя.

— Не надо, пусть думают, что никого нет дома.

— Кто — думают?

— Все. А кто к тебе прийти должен?

— Мне на секцию нужно. У нас завтра соревнования, — сказал Петя.

— Вот завтра и пойдешь. Да иди же ты сюда, наконец. Что ты все ходишь!

Потом, дождавшись, когда резкая боль ударила ей в живот, она спихнула Петю и прежде, чем побежать в ванную, убедилась, что на простыне осталось яркое красное пятнышко.

«Вот и все, — подумала она, — теперь я девочкой ему не достанусь. Много чести будет, козлу вонючему».

Еще она стыдилась, что, когда они останутся вдвоем, Алик увидит ее дешевые бумажные трусики, — черт бы побрал маму с ее спартанскими вкусами. Но уж тут ничего не поделаешь, нет у нее денег на красивое белье, да и не наденешь его — мама увидит.

Да, и еще надо настоять, чтобы он и после этого говорил ей «вы» — и не только для того, чтобы никто не догадался об их отношениях, а так Нине больше нравится.

Вот, кажется, и все.

Чтобы песнь прощальной боли дольше в Памяти жила осень смуглая в подоле красных листьев принесла

И посыпала ступени где прощалась я с тобой и откуда в царство тени ты ушел утешный мой

В следующем году Нина закончила школу. Как и предполагалось — с золотой медалью. Алла Константиновна опасалась, что занятия спортом, к которым Нина очень пристрастилась в девятом классе, — легкая атлетика (зарядка по утрам, до школы, каждое утро в парке, если погода хоть мало-мальски подходящая, и секция три раза в, неделю), стрельба (тоже три раза в неделю) — помешают, но, видимо, уже и инерция была приличная, и запас знаний порядочный, и репутация первой ученицы завораживала — все прошло без сучка, ни одной четверки в аттестате. Новая золотая медалистка из Магаданской школы № 1 готовилась покорить дик Москва — и не какой-нибудь пед (педагогический институт и в Магадане открылся), а Московский университет, МГУ имени Михаила Васильевича Ломоносова, филологический факультет, специальность — классическая филология, хотя и не совсем понятно, что это такое, но там видно будет.