В подводном гроте царил хаос. Рыба-стол убралась восвояси. Золотые чашки, тарелки и ложки попадали на пол, а пирожки с морской капустой, крабовые палочки, сладкие ракушки, хрустящие креветочные печеньки, — всё это плавало по гроту, мешая всем и норовя попасть в рот. Повсюду плавало разлившееся коралловое желе, которое лезло в глаза, и Hиктошка едва не задохнулся, когда нечаянно втянул его носом. Граммофон, словно решив подбодрить растерянных обитателей озерного дна, громко играл какой-то военный марш. Мелкие рыбки стайками проносились то в одну, то в другую сторону. По полу бегали речные крабы и скакали лягушки. В клешнях и лапках они тащили какие-то странные, изогнутые орудия, которыми, по-видимому, собирались воевать с соседнегорцами. Всеми руководил Раккарак, громко отдавая приказы, и его помощник, краб-отшельник Нозрег. Откуда-то набежало несколько десятков раков, таких же красных, как военный советник. Они выстроились перед противоположной стеной грота, чтобы впиваться своими клешнями в отвратительные трехпалые руки врагов. Царя, экономического советника Баркапа и научного советника Угряпа нигде не было видно. Афра с лягушкой Полиной в ужасе застыли посреди грота — подальше от ракет с одной стороны и противных рук с другой. Дита, сидя на коленках в рыбе-кресле, что-то нервно искала в волшебном зеркальце.

Ракеты вылезали из стены очень медленно. Hиктошка все никак не мог дождаться, пока первая из них окажется наконец полностью в воде, чтобы перевернуть ее и засунуть обратно. Вода вокруг стала настолько холодной, что Hиктошка весь дрожал. Ведь эти соседнегорцы должны быть горячие, раскаленные!.. «Что-то тут не то», — думал Hиктошка, но никак не мог понять, в чем же дело. Чтобы не замерзнуть, он изо всех сил пытался топать ногами и дрыгать руками, словно делал зарядку. Так он думал хоть как-то согреться, но в воде это очень слабо помогает.

Hиктошка оглянулся, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной, и увидел, что весь грот заволокло каким-то белым туманом. Вода становилась все менее и менее прозрачной. То тут, то там в ней образовывались маленькие льдинки, которые всплывали кверху. Стена возле ракет уже была покрыта толстым слоем льда, и из нее, словно щетина, росли сосульки. Ракеты лезли все медленнее. Hиктошке стало казаться, что они вообще остановились.

— Афра, Дита! — закричал он, — но ему никто не ответил.

— Советник Раккарак! Где вы? — крикнул он.

Никакого ответа. Только по всей воде стоит глухой гул, а издалека доносится ужасный треск разрываемой материи. Hиктошка почувствовал, что если он останется здесь еще на минуту, он просто умрет от холода. «Нужно всплывать на поверхность», — решил он. Hиктошка хотел поднять ногу, но почувствовал, что она примерзла ко дну озера. «Ничего не понимаю, — сказал он сам себе. — Эти, как их там… — от холода забыл, как они называются. — Ведь они очень горячие, они живут в лаве, где температура пятьсот градусов. А тут — всё наоборот выходит!»

Наконец ракета полностью вылезла из стены, и Hиктошка подхватил ее. Какая же она была ледяная! Hиктошкины руки моментально примерзли к ее твердому боку. Послышался страшный треск, и Hиктошка увидел, что вся вода в гроте превращается в лед. Она снова стала прозрачной. Весь грот превратился в один огромный кусок льда. Hиктошка видел, как зеленоволосые сестры-русалки беспомощно застряли в этом льде, но ничем не мог им помочь. Лед накрепко сковал Hиктошкины руки и ноги и подступил к его лицу. От ужаса Hиктошка крепко зажмурил глаза и… проснулся.

Глава десятая. О ТОМ КАК HИКТОШКА СНОВА СПУСТИЛСЯ С НЕБЕС НА ЗЕМЛЮ.

Hиктошка лежал в своем мешке на дне корзины, обняв Растерякину подушку. Он осторожно приоткрыл глаза и увидел перед собой грязные ботинки Авоськина и рядом — дыру в березовом борту корзины, через которую виднелось голубое небо. Значит, это был только сон...

Боже, как у него затекло все тело! Руки и ноги болели от того, что он, наверное, уже часа три лежал совершенно без движения, а вовсе не потому, что их сковал лед. Hиктошке очень хотелось пошевелиться, но тогда его могли бы заметить, и он решил еще потерпеть. Видимо, шар поднялся уже совсем высоко, потому что холод стоял невыносимый. Hиктошка так замерз и у него так затекли ноги и руки, что ему и правда казалось, будто он превратился в кусок льда. Он был таким слабым, так заледенел — ему сейчас хотелось только одного: снова уснуть. Hиктошка опять закрыл глаза и начал уже засыпать. Сквозь сон он услышал разговор коротышек над своей головой:

— Почему это мы вниз полетели? — спросил кто-то.

— Воздух в шаре остыл, — ответил голос Знайки.

— Значит, мы теперь опустимся на землю?

— А для чего же мешки с песком? Надо выбросить мешок, тогда шар станет легче и снова полетит вверх. «Какой мешок?» — только и успел подумать дрожащий от холода Hиктошка, как уже очутился за бортом.

Торопыга все делал быстро — он схватил мешок и выкинул его. А Hиктошка даже не успел крикнуть, чтобы его не выбрасывали. Коротышки ничего не заметили. Они ведь не знали, что в мешке вместо песка — Hиктошка. Знайка только сказал Торопыге, чтобы тот в следующий раз не выбрасывал целый мешок, а только высыпал из него песок за борт. А то такой мешок может упасть кому-нибудь на голову и убить его.

«Опять меня не заметили», — только и успел подумать Hиктошка. И почувствовал, что у него всё как будто оборвалось внутри. Он кувыркался в воздухе. Перед глазами мелькали то белые облака внизу, то голубое небо вверху с маленькой точечкой воздушного шара, уносящегося все дальше и дальше. Мешок спал с Hиктошки и улетел, подхваченный ветром, а Hиктошка продолжал стремительно падать, сжимая обеими руками подушку Растеряки.

От ускорения его тошнило, но скоро ускорение кончилось и Hиктошка влетел в молочно-белый туман. «Я в облаке», — подумал он точно так же, как подумал тогда, когда падал во сне. Но он вспомнил, что тогда ему было совсем не страшно. А вот теперь почему-то было еще как страшно. Если только читатель представит себе, хоть на одну минуту, как это ужасно оказаться одному, высоко над землей! Не на самолете и не на вертолете, и не на горе или крыше высокого дома. А совершенно без ничего, в полном одиночестве, не считая, конечно, подушки.