Hиктошка шел целый день и остановился только один раз, чтобы пообедать двумя зернами. Мычание становилось все громче. Теперь Hиктошка уже мог иногда различить три мычания одновременно, а иногда ему даже казалось, что он слышит целых пять коровьих голосов. Стояло бабье лето. День был жаркий, и Hиктошка очень устал. Одно время ему казалось, что он уже совсем близко от коров и вот-вот увидит их. Но наступал вечер, и, по-видимому, коровы собирались уходить со своего пастбища, потому что голоса их вдруг начали удаляться. Hиктошка собрал последние силы и побежал по тропинке.

— Эй! — закричал он, — эй, коровы! Подождите!

Он бежал так быстро, что иногда спотыкался и падал, но тут же снова вскакивал и бежал дальше.

— Подождите! — кричал Hиктошка, задыхаясь от быстрого бега. — Эй!

Тропинка, по которой бежал Hиктошка, петляла и все время заворачивала куда-то вправо, и Hиктошка боялся, как бы она вообще не увела его от коров. Вдруг она разветвилась, и Hиктошка остановился в нерешительности. Он не знал, какое из двух направлений ему выбрать. Но тут, где-то уже совсем недалеко справа, раздалось новое мычание. Hиктошка выбрал правую тропинку и понесся по ней. И тут он ее увидел...

Надо сказать, что Hиктошка до этого ни разу в жизни не встречал настоящих коров, а только нарисованных в книжке, на картинке. Корова выросла перед ним огромным пятиэтажным домом. Таких высоких зданий даже в Цветограде было совсем немного — в основном, там строили двух— и одноэтажные домики. И этот громадный пятиэтажный дом двигался Hиктошке навстречу. На него глядели глаза, каждый размером с пруд в парке на улице Кувшинок, где Hиктошка любил кормить карасиков. Из огромного рта коровы, в который легко бы поместилось три газированных автомобиля с сиропом, свешивались в стороны снопы травы — животное медленно пережевывало ее на ходу. Каждая из четырех коровьих ног была в несколько раз толще фонарного столба, а полное молока вымя — никак не меньше цистерны водонапорной башни, снабжающей водой всю Колокольчиковую улицу. Оказывается, корова была совсем близко, просто Hиктошка ее раньше не видел из-за высоких колосьев. Корова была уже буквально в двух шагах от Hиктошки — конечно, не его маленьких шагах, а своих, коровьих. Она как раз собиралась ступить на ту тропинку, по которой прибежал Hиктошка, чтобы идти домой. Солнце уже почти село, и коровам пора было готовиться ко сну.

Hиктошка повернулся и побежал по тропинке обратно. Теперь он бежал вдвое быстрее — от страха Hиктошка не чуял под собой ног.

— Эй! — снова закричал он, на этот раз уже зовя на помощь.

— Помогите! Помогите, корова! Она меня зарогает!

Хотя Hиктошка бежал очень быстро, а корова шла очень медленно, все же она его, наверно бы догнала, потому что каждый шаг у нее был примерно как двадцать Hиктошкиных. Но Hиктошка успел добежать до той самой развилки, где повернул направо, и на этот раз повернул налево, как раз в ту минуту, когда корова прошла мимо, избрав другой путь. Hиктошка не знал, что коровы очень добрые и ни за что не задавят коротышку. Это белое в черных пятнах животное с огромными грустными глазами его прекрасно видело и давить не собиралась. Но Hиктошка, разумеется, об этом не подозревал. Он бежал и на полном ходу врезался в коротышку, который стоял и жевал травинку, удивленно прислушиваясь к Hиктошкиным крикам. Hиктошка бежал так быстро, что когда он наскочил на малыша, оба кубарем покатились на землю. Hиктошка вцепился руками в матросский бушлат Вруши — а это был он, — и, изо всех сил держась за коротышку, замер, жадно вдыхая воздух. Он никак не мог отдышаться. Вруша широко раскрытыми от удивления глазами смотрел на Hиктошку и ничего не говорил.

— О! — сказал наконец Hиктошка, — О!

Больше он ничего не мог сказать. Некоторое время оба молчали. Hиктошка никак не мог отдышаться — так он быстро бежал, а Вруша, как деревенский житель, не любил зря разговаривать с неизвестными. Наконец он отцепил от своего бушлата Hиктошкины руки, поднял его с земли и поставил на ноги.

— Ты кто такой? — спросил он.

— Hиктошка, — сказал Hиктошка, протянув руку незнакомцу.

— Правдюша, — ответил Вруша, пожимая руку.

— Я наткнулся на корову... она пошла прямо на меня...

— Ну и что?

— Она могла меня задавить.

— Корова даже муравья никогда не задавит.

Hиктошка замолчал. Потом он сказал:

— Это не потому, что я испугался. Это от неожиданности.

— Да? — недоверчиво спросил Вруша.

— Я был далеко... я услышал, что коровы мычат, и побежал.

— Зачем же так бежать, они все время мычат.

— Да нет, не в этом дело.

— А в чем же?

— Я заблудился.

— А, вот оно что. Так ты услыхал коров и нашел дорогу?

— Hиктошка кивнул.

— Тогда понятно. Есть хочешь?

Hиктошка сильно закивал головой. Он очень хотел есть. Вруша вытащил из кармана краюху хлеба и протянул Hиктошке. Hиктошка набросился на хлеб с такой силой, что Вруша невольно сделал шаг назад.

— Ты что, голодный, что ли?

— Му-гу, — промычал Hиктошка, чувствуя, что ему нужно есть помедленнее, чтобы не подавиться.

— Ну пойдем скорее, я тебя накормлю.

Вруша свистнул коровам, и они пошли сами куда надо, — коровы у братьев были обученные. А Вруша с Hиктошкой двинулись к дому братьев.

— Не спеши так, подавишься, — сказал Вруша.

Hиктошка ничего не ответил, продолжая съедать хлеб.

— Борщ хочешь? — спросил Вруша. — Мой брат с утра приготовил, надо только разогреть.

Hиктошка кивнул.

— Сыр будешь?

— Угу.

— Молоко?

— Гу.

— Гриб жареный?

Hиктошка глядел на Врушу такими голодными глазами, что тот подумал: если этого коротышку сейчас не накормить, он его самого на части разорвет и съест. Вруша пошел быстрее, и через несколько минут они оказались на крыльце большого деревянного дома. Hиктошка не помнил, как он добрался до стола. Он только в какой-то момент понял, что сидит перед огромной глубокой тарелкой и хлебает из нее суп огромной деревянной ложкой.