Тем временем ожидавшие своего выхода актеры болтали в глубине сцены. Мало-помалу забывшись, они заговорили полным голосом.

— Эй, вы там, потрудитесь замолчать! — завопил Борденав и от злости даже привскочил в кресле. — Ничего не слышно… Если вам приспичило болтать, уходите прочь!.. Разве не видите, люди работают… Барильо, если кто хоть слово скажет, я всех подряд оштрафую, понятно?

На минуту все замолчали. Собравшись в кружок, актеры расселись кто на скамью, кто в плетеные дачные кресла в уголке сада, поскольку уже были приготовлены декорации для первого действия пьесы, идущей нынче вечером. Фонтан и Прюльер слушали рассказ Розы Миньон, которой директор Фоли-Драматик только что сделал сногсшибательное предложение. Но тут раздался крик:

— Герцогиня!.. Сен-Фирмен! Выход герцогини и Сен-Фирмена.

Только после второго окрика Прюльер вспомнил, что Сен-Фирмен — это он. Роза, игравшая герцогиню Элен, уже ждала его для выхода. Волоча ноги по голым скрипучим доскам, Боск вернулся к кружку актеров и сел. Кларисса, пододвинувшись, освободила ему возле себя место на скамейке.

— Чего это он остервенился? — сказала она, подразумевая Борденава. — Так бог знает до чего можно дойти… Теперь как только начинается репетиция новой пьесы, он всякий раз в истерику впадает.

Боск пожал плечами. Лично он был выше всех этих театральных бурь. Фонтан шепнул:

— Чует провал. По-моему, пьеса настоящее идиотство.

Потом, повернувшись к Клариссе, вспомнил про Розину историю:

— Ну что? Ты-то веришь в предложение Фоли? Триста франков за вечер, и так все сто представлений подряд. Может, еще дом и дачу в придачу?.. Если бы его жене давали триста франков, не беспокойтесь, Миньон послал бы к чертям папашу Борденава!

Кларисса свято верила в триста франков. Этот Фонтан вечно злословит о своих коллегах. Но Симона прервала их спор. Она дрожала от холода. Все кутались в шарфы, запахивали пальто. И как по команде, задрав голову, посмотрели на солнечный луч, который блестел там наверху, не в силах разогнать холодного полумрака сцены. Ноябрьское небо было ясное, студеное.

— И фойе не натопили! — жаловалась Симона. — Он совсем помешался от скупости, противно даже… Хочу удрать, недоставало только простуду схватить!

— Тише, вы! — снова заорал Борденав громовым голосом.

В течение нескольких минут слышалось только неясное бормотание актеров, занятых в пьесе. Чтение сопровождалось скупой мимикой. Говорили они слабыми голосами, чтобы не перетрудить связок. Однако в выигрышных местах, не удержавшись, бросали косвенный взгляд в зрительный зал. Там перед ними зияла черная яма, вся в колеблющихся отсветах, напоминавших столбы тонкой пыли, которые ходят по наглухо запертому амбару. Зал, полуосвещенный огнями, падавшими со сцены, казалось, погружен в дремоту, в печально-тревожный сон, близкий к небытию. Тьма скрадывала роспись плафона. Сверху и до низа авансцены боковые драпировки были прикрыты огромными полотнищами; полотняные чехлы затягивали также бархат барьеров, опоясывали галерею как бы двойным саваном, выступая из темноты блекло-грязными пятнами. Среди этого все обесцвечивающего полумрака выделялись лишь темные провалы лож, обозначая границу ярусов; кресла, обитые алым бархатом, казались совсем черными. Спущенная до отказа люстра загромождала партер своими хрустальными подвесками и почему-то наводила на мысль о переезде, о сборах в путь, откуда не возвращаются.

Как раз в эту минуту Роза, исполнявшая роль герцогини, попавшей в гости к кокотке, подошла к рампе. Она воздела обе руки и послала очаровательную гримаску в этот пустынный зал, напоминавший дом, погруженный в траур.

— «Боже мой, какая странная публика!» — произнесла она, уверенная в успехе, подчеркивая голосом каждое слово.

Забившись в уголок ложи бенуара, Нана, в теплой шали на плечах, слушала пьесу, пожирая Розу глазами. Затем повернулась к Лабордету и шепнула:

— Ты уверен, что он придет?

— Не беспокойся, конечно придет, вместе с Миньоном, чтобы был благовидный предлог… Когда он появится, ты сразу же подымись в уборную к Матильде, а я его тебе туда приведу.

Они говорили о графе Мюффа, с которым Лабордет взялся устроить Нана свидание на нейтральной территории. Он уже имел серьезную беседу с Борденавом, который после провала двух пьес находился в весьма стесненных денежных обстоятельствах. Поэтому-то Борденав и поторопился предложить к услугам Нана свой театр и дать ей роль, надеясь угодить графу и подзанять у него денег.

— Ну, что скажешь о роли Джеральдины? — начал Лабордет.

Но Нана не шелохнулась, не ответила. В первом акте автор показывал, как герцог де Бориваж обманывает свою жену с белокурой Джеральдиной, опереточной дивой, а во втором акте сама герцогиня Элен приходит к актрисе на бал-маскарад, желая узнать, с помощью каких чар эти дамы покоряют и удерживают при себе чужих мужей. Кузен герцогини, красавец Оскар де Сен-Фирмен, надеясь развратить кузину, ввел ее сюда. И вот, к великому своему удивлению, Элен в качестве первого урока присутствует при грубой сцене, которую устроила Джеральдина герцогу, а тот выслушивает ее грязную брань с покорно-восхищенной миной; и герцогиня восклицает: «Так вот, значит, как нужно разговаривать с мужчинами!» В этом акте у Джеральдины другой сцены нет. Что касается герцогини, то любопытство ее тут же покарано: старый прелестник, барон Тардиво, принимает ее за кокотку и сразу же приступает к ней с нежностями. А тем временем на другом конце сцены Бориваж, растянувшись в шезлонге, заключает с Джеральдиной мир и скрепляет его поцелуями. Так как роль Джеральдины пока еще никому не отдали, дядюшка Коссар поднялся с места, чтобы прочитать текст, и, очутившись в объятиях Боска, стал невольно подыгрывать. Репетиция тянулась нудно, но тут Фошри вдруг вскочил с кресла. До сих пор ему удавалось сдерживаться, однако сейчас нервы сдали.

— Да это совсем не то! — заорал он.

Актеры бросили репетировать и стояли, не зная, куда девать руки. Уязвленный Фонтан, с обычной своей наглой манерой, спросил:

— Позвольте, как это не то?

— Не получается! Буквально ни у кого, ни у кого! — повторил автор и заметался по сцене, стараясь мимикой изобразить неудавшийся эпизод. — Вы только вникните, Фонтан, старик Тардиво совсем ошалел; нагнитесь вот так и обнимайте герцогиню… А ты, Роза, как раз быстро проходишь мимо, вот так… только не торопись; выйдешь, когда услышишь звук поцелуя…