— Наконец то весна пришла…

— Пап, а почему осенью листья желтеют? — Люлюта уже находилась в возрасте вопросов «почему и зачем?»

— Они, детка, осенью умирают, а весной рождаются снова.

— Пап, а рождаются снова те же листья, что осенью умерли?

— Нет, Люлюта, другие.

— Люди тоже сначала рождаются, потом умирают, потом снова рождаются… — наморщив носик, сказала девочка. — Те же рождаются, что умерли? — спросила она с тревогой в голосе.

— Нет, маленькая, другие, — Савва поцеловал девочку в щечку. — Совсем другие…

— Но ты и мама ведь никогда не умрете… — тоненьким голоском сообщила Люлюта то, что ей было совершенно очевидно.

— Философ ты мой ненаглядный. Зачем нам с мамой умирать, когда у нас детишки такие чудесные? — засмеялся Савва, целуя дочку в ушко. — А где все?

— Тимоша на дне рождения у своего друга по гимназии, Маша с няней поехали краски для рисования выбирать… — Люлюта заботливо поправила кружевной чепчик на голове куклы. — А мамочка в театр поехала. Быстро так собралась и вот уехала… — расстроено протянула девочка. — А обещала книжку мне почитать…

— Как в театр? — вскрикнул Савва и, опустив дочку на пол, выскочил из комнаты.

— Ферапонт Ферапонт — крикнул он камергеру, уже взбегая по лестнице. — Скорее, костюм готовь, что давеча из «А ля туалет» привезли и галстук серый, ты знаешь. Ганю зови в машину. И быстрее Быстрее.

Уже застегивая пуговицы предательски подрагивающими пальцами, Савва бросил взгляд на стоявшие у стены напольные часы.

«Первое действие „Снегурочки“ заканчивается через полчаса. Надо успеть. Надо непременно успеть. Кто знает, что Зина задумала»

Первое отделение окончилось. Зрители, переговариваясь вполголоса, стали подниматься с мест. Зинаида, немного выждав, последовала за ними в фойе, невольно прислушиваясь к разговорам вокруг.

— …По мне, так Весну-Красну лучше Савицкой сыграла бы Андреева. У нее такой удивительный тембр голоса, женственность…

— …Андреева очень хороша и в роли Леля, я бы сказал, даже, что на сцене она — олицетворение славянского Эрота…

— …Да-да, я видела в этой роли госпожу Книппер, там совсем другое — не то цыганенок, не то молодой итальянец, такое все горячее, бойкое. А у Андреевой — нечто манящее, поэтическое…

— …Вот именно, господа, в Андреевой есть что-то колдовское, манящее — услышала она возбужденный мужской голос за спиной.

Зинаида заставила себя разжать снова сцепившиеся пальцы рук. Нельзя, никак нельзя никому показывать, что…

— Зинаида Григорьевна, голубушка — из толпы выплыла светловолосая женщина в ярко-розовом платье с цветком на пышной груди.

Зинаида не смогла вспомнить, где они прежде встречались и надела на лицо вежливую улыбку.

Странным образом вокруг них образовалась пустота. Многие остановились, словно ожидая чего-то интересного. Зинаида напряглась. Интуиция ее никогда не подводила.

— Зинаида Григорьевна, вы все цветете? — прощебетала дама, подойдя к ней почти вплотную и обдав жарким дыханием. — А что же Савва Тимофеевич не с вами? Неужто вы одна?!

Вокруг повисла заинтересованная тишина.

— Савва Тимофеевич? — переспросила Зинаида, смерив даму с цветком надменным взглядом и тщательно подбирая слова, достаточные для того, чтобы публично поставить эту дрянь на место…

— Зинаида!

Услышав голос, она обернулась и увидела Савву, который пробирался к ней, не замечая никого вокруг. Судя по виду, был очень возбужден. Ей даже показалось, что он может ее ударить.

— Зина — подойдя ближе, громко сказал он, нарочно для того, чтобы услышали. — Извини. Опоздал. Дела. Не скучала? — взял ее за локоть и, больно сжав, шепнул:

— Немедленно едем домой!

Она хотела было возразить, но, почувствовав, что нет больше сил оставаться сильной, кивнула.

Раздался звонок. Зрители потянулись в зал. Дождавшись, когда фойе опустеет, они вышли на улицу.

Моросил мелкий дождь, но Ганечка уже успел натянуть брезентовый тент на автомобиль. Всю дорогу молчали. Молча вошли в дом. Поднявшись на второй этаж, остановились. В воздухе висела недоговоренность.

— Я иду к себе! — не глядя на жену, буркнул Савва, и вдруг почти закричал:

— Ты что делаешь? Зачем тебя туда понесло? Что ты хотела? Увидеть ее хотела?! Увидела? — его глаза сузились от злости. — И что теперь? Легче?

— Легче, — печально улыбнулась Зинаида. — Легче… У тебя, Савва, хороший вкус…

Морозов с изумлением посмотрел на бледное и спокойное лицо жены.

— Она, Савва, красивая. Очень… — Зинаида схватила мужа за плечи и резко развернула лицом к зеркалу. — А теперь — посмотри на себя.