— Возможным? — повторил он. — Да, это представляется мне возможным.

— В таком случае почему же вы не взяли кровь доктора Ремлера на анализ? В данной ситуации любой суд счел бы ваши действия оправданными.

На это Лопесу ответить было нечего. Однако обвинение уже прозвучало, подозрение было посеяно: доктор выпивает.

Я решил, что и вправду слишком много пью. Сначала смерть Ребекки, потом этот процесс. Стараясь притупить боль, я чрезмерно налегал на спиртное. А оно угрожало притупить для меня все на свете.

И я решил временно сесть на безалкогольную диету. Довольно. Наверняка можно засыпать и без четырех бурбонов.

Впрочем, сегодня, три дня спустя, после многих часов, проведенных в кабинете Терри, и разговоров о показаниях детективов, от выпивки я бы не отказался.

Детективов сменила Мила. Бедняжка очень хотела помочь мне. Однако в игре, посредством которой меня произвели в убийцы, она оказалась беспомощной пешкой и в результате попала в свидетельницы обвинения.

В суде Хеммерсон спросил ее:

— Мисс Беннингофф, вы ведь ни разу не видели ту женщину, которую доктор Ремлер именует Самантой Кент, так?

— Я уверена, что…

— Будьте добры, мисс Беннингофф, отвечайте только «да» или «нет».

— Нет, я эту женщину не видела, — сказала Мила. — Но я хотела бы…

— Спасибо, мисс Беннингофф. А какие-нибудь ее платежи, помимо тех наличных, что передал вам доктор Ремлер, через ваши руки проходили?

— Но вы не понима…

— «Да» или «нет», мисс Беннингофф.

— Нет.

— И отсюда следует, что она вполне могла оказаться выдумкой доктора Ремлера, правильно?

— Нет.

— Нет? Почему же, мисс Беннингофф?

— Да просто я не верю, что Дэвид способен на такое.

— Вот именно, — подхватил Хеммерсон. — Вы доверяли ему. И он знал, что вы ему доверяете. Что лишь позволило ему с большей легкостью обмануть вас.

Терри выступила с возражением — третьим за три минуты. На сей раз она указала, что при последнем обмене репликами Хеммерсон, по сути дела, никакого вопроса Миле не задал. Судья Ломакс, к моему удивлению, отреагировал мгновенно:

— Поддерживается. — Затем он не без сарказма добавил: — Ну а теперь, мистер Хеммерсон, ответить «да» или «нет» придется вам. У вас имеются еще какие-либо вопросы к свидетельнице?

Хеммерсон мигом утратил все высокомерие:

— Нет, ваша честь. Больше вопросов не имею.

— Свидетельница ваша, мисс Гарретт.

Терри встала:

— Мисс Беннингофф, обвинение пытается внушить нам, что именно доктор Ремлер посылал вам по электронной почте письма от имени Сэм Кент. Однако, если цель доктора Ремлера состояла в том, чтобы создать видимость существования пациентки, которую он в дальнейшем сможет объявить любовницей Конрада Берча, зачем же он поначалу пытался убедить вас в том, что его пациентка — мужчина?

— Понятия не имею.

— Вот и я тоже, — сказала Терри и затем повернулась к судье. — У меня больше нет вопросов, ваша честь.

В то время я не понял, к чему она клонит. Теперь, уже в своем кабинете, она объяснила мне это.

— Они пытаются представить вас обладателем выдающегося криминального ума, Дэвид. Вам удалось обмануть не только чужих вам людей, но и тех, кто очень хорошо вас знает. Вы — преступник блестящий, коварный и изворотливый. И знаете, что следует сделать нам?

— Что? — спросил я.

Терри улыбнулась:

— Показать им, что так оно и есть. Что вы и вправду обладаете выдающимся криминальным умом.

Я недоуменно уставился на нее, а Виктор расхохотался.

— Отлично, — сказал он. — Это единственное, о чем обвинение не подумало. Если вы настолько умны, как же вышло, что вы так глупо попались? Представьте дело в таком свете, и присяжные примутся гадать, действительно ли перед ними стоит тот, кто задумал это преступление?

— Вы понимаете, Дэвид? Если мы сможем заставить их задуматься, — сказала Терри, — то сможем и заставить поверить, что ваша Таинственная пациентка совершенно реальна и разгуливает на свободе.

Следующим вечером я поужинал у себя на кухне едой из китайского ресторанчика. А через пару часов после того, как проглотил «печенье судьбы», включил телевизор, чтобы посмотреть поздний выпуск местных новостей.

Я сидел перед телевизором, с недоумением слушая репортершу, рассуждавшую о «процессе над раввином-убийцей», который в прошлом году «приковал к себе внимание всего города». На экране появилась фотография раввина, потом фотография женщины, за убийство которой он был осужден. А следом снова возникло лицо репортерши. «Сегодня, — сказала она, — раввин скончался».