То было явное самоубийство. «Источники» сообщали, что раввин оставил предсмертную записку. И признался в ней, что действительно совершил преступление. Он и в самом деле убил ту женщину.

Особая ирония была в том, что раввин покончил с собой тем самым способом, который его адвокаты норовили приписать жертве преступления, — «самоубийством посредством удушения». Раввин отбыл в мир иной, чтобы примириться там с Богом.

Я досмотрел программу до новостей спорта и прогноза погоды. Потом выключил телевизор и отправился в постель. Какие именно чувства мне надлежит испытывать, я не знал.

Утро понедельника, время — без самой малости девять. Через несколько минут предстояло выступить первому свидетелю защиты — моей защиты. Я стоял между Виктором и Терри, слушая объявление о скором выходе в зал судьи Ломакса. И внезапно краем глаза заметил ее.

Сэм Кент. Саманту Кент. Миссис Саманту Кент. Настоящую.

Единственный ребенок. Выросла в Ларчмонте, штат Нью-Йорк. Училась в Университете Брауна. И даже работала когда-то закупщицей в «Бергдорфе».

Лже-Саманта эти сведения получила скорее благодаря разговорам в постели, чем собственным изысканиям. Конрад Берч вполне мог, пока длился их роман, порассказать ей кое-что о своей жене. Как бы там ни было, Таинственная пациентка хорошо вжилась в роль.

Среди немногого, не присвоенного ею, оказался семейный бизнес.

Саманта Кент была единственной дочерью Арчибальда Кента, основателя компании «Кент оушеник», построившей большую часть грузовых судов мира и заработавшей на этом кучу денег. Семидесятисемилетний вдовец Арчи обладал собственным капиталом в четыре миллиарда долларов. А единственной его наследницей была Саманта.

Однако важнее всего было то, что моя Таинственная пациентка явным образом выдумала. И в особенности два обстоятельства.

Во-первых, няня, Селеста. Никакая няня у Саманты Кент и Конрада Берча никогда не работала. Поскольку, во-вторых, у них не было ребенка. Двухлетний сын, вокруг которого вращалось все — предстоящая борьба за право на опеку и в конечном счете желание убить Берча, — представлял собой совершеннейшую фикцию.

К уже обрисованному мной характеру настоящей Саманты Кент можно добавить еще одну черту — недоверие. Во всяком случае, мне она явно не доверяла.

Она заявила, что о визитах мужа к психотерапевту ей ничего не известно. И учитывая то, что рассказал мне Конрад Берч во время нашей единственной встречи — о том, что он обманывает жену, — я был склонен поверить ей.

И вот теперь я разглядел ее. Волосы у настоящей Саманты Кент оказались светлее, чем на виденных мной фотографиях. Да и причесана она была иначе. Волосы спадали до плеч и, разделенные косым пробором, под углом прикрывали ей лоб. Худощавая, с высокими скулами, с виду лет сорок-сорок пять. Привлекательная женщина, хотя можно было предположить, что прежде привлекательности в ней было куда больше.

Тут она повернулась и взглянула прямо на меня. И если судить по тяжести ее взгляда, увиденное ей не понравилось.

— Вы можете вызвать вашего первого свидетеля, мисс Гарретт.

Терри поднялась и слегка одернула жакет.

— Спасибо, ваша честь, — сказала она. — Защита вызывает доктора Ганса Ленбаккера.

Так началась операция «Блестящий идиот».

Свидетели шли в стратегическом порядке. Один подтверждал мою несомненную гениальность во всем, что касается к планирования убийства. Показания следующего демонстрировали, каким полным ослом я оказался, пытаясь его осуществить. Это повторялось несколько раз, дабы основная идея дошла до присяжных наверняка. Для того чтобы совершить это преступление, я не был ни достаточно умен, ни достаточно туп.

Доктор Ганс Ленбаккер принес присягу и занял свидетельское место. Седая борода его была аккуратно подстрижена, тем не менее он обладал достаточной, чтобы создать впечатление устрашающего интеллекта, эйнштейновской растрепанностью.

Терри попросила доктора вкратце рассказать о полученном им образовании и профессиональных достижениях. Специальной областью доктора была датировка живописных полотен, а также письменных документов — бумаг и пергаментных свитков. Ко времени, когда доктор добрался до своей нынешней должности — директора Совета по установлению подлинности произведений искусства при Смитсоновском институте, — я мог с уверенностью сказать, что должное впечатление он на присяжных произвел.

Терри подошла к столу защиты, открыла папку и вынула из нее запечатанную в прозрачный пластик страницу отрывного блокнота. И отнесла ее доктору Ленбаккеру.

— Я предъявляю вам то, что названо защитой вещественным доказательством номер один, — сказала она. — Вы узнаете этот документ?

— Да, я проводил его исследование.

Терри начала зачитывать вслух мои записи по Конраду Берчу. Его признание в том, что он завел роман. Слова о невозможности бросить жену. О страхе перед разрывом с любовницей.