— Чего же ты боишься? — спросила Людмила Николаевна.

— Мало ли чего! Его могут выслать из Петербурга под тем предлогом, что у него нет правильного вида на жительство.

— А ты скажи графу, что мы хотим отправить его в деревню.

— Скажу, разумеется, и все усилия употреблю, чтобы этим удовлетворились. Чем он виноват, нечастный, что у его противников сильные связи и много денег? — продолжал с негодованием Ратморцев, большими шагами расхаживая по комнате. — Возмутительно такое лицеприятие!

— Когда же ты поедешь к графу?

— Сейчас. Приказал заложил карету и вот зашел к тебе… Вы собираетесь куда-нибудь? — продолжал Сергей Владимирович недовольным тоном, оглядываясь на бархатное платье, висевшее на ширме, и на выдвинутые ящики шифоньерки с кружевами.

— Мы можем остаться, — поспешила объявить жена.

— Пожалуйста, останьтесь. Я скоро вернусь и нужно будет о многом перетолковать. Очень может быть, что нам придется отправить Григория в Святское раньше, чем мы думали.

Людмила Николаевна ничего не возражала. В первый раз с тех пор, как она была замужем, приходилось ей скрывать от мужа чувства, волновавшие ее душу, и в первый раз мучила ее совесть за эти чувства. Не могла она не сознавать, что радость, охватившая ее при мысли, что сама судьба благоприятствует ей, грешна и основана на чужом несчастье, но ей так надоело себя насиловать, ей было так тяжело вести жизнь, противную всем ее вкусам и привычкам, ей было так мучительно стеснять дочерей и отравлять им существование подозрительностью, что она не могла не радоваться при мысли, что с отъездом Григория из их дома этой пытке наступит конец.

Послав сказать дочерям, что они сегодня никуда не поедут, она стала прохаживаться взад и вперед по комнатам, поджидая возращения мужа. Он нетерпения она ничем не могла заняться.

Наконец часа через полтора Сергей Владимирович вернулся и, обняв жену, торопливо увлек ее в кабинет.

— Ну, Милуша, ни за что не отгадать тебе, для чего за мной присылал граф, — начал он, опускаясь рядом с нею на широкий диван и устремляя на нее сверкающий радостью взгляд. — Дело Гриши, по приказанию государя, рассматривалось в Сенате и решено в его пользу.

— По приказанию государя? — повторила Людмила Николаевна с удивлением. — Но кто же за него просил?

— Ты представить себе не можешь. Я ушам своим не поверил, когда мне сказал граф… За него просила наша учительница музыки Полинька. Она отправилась в маскарад, подошла к царю и так красноречиво расписала печальную судьбу Гриши, и как ему тяжело жить в неопределенном положении вследствие проволочек суда, продолжающихся более двух лет, что царь был тронут и обещал ей приказать пересмотреть дело. Но это еще не все, — продолжал Ратморцев, — она сказала государю, что Гриша — ее жених. Понимаешь ты тут что-нибудь?

— Что же тут удивительного? — торопливо возразила Людмила Николаевна дрожащим от радостного волнения голосом. — Он бывал у нее почти каждый день, она красива и всегда выказывала ему много участия, что же мудреного, что они влюбились друг в друга?

— Нет, нет, тут что-то не так. Он — такой еще мальчик, не могла ему понравиться такая особа, как Полинька. Да и вообще… он был в последнее время так угрюм и печален… такие ли бывают влюбленные?..

— Неужто ты думаешь, что она солгала царю? — с досадой возразила Ратморцева и поспешно прибавила: — А граф что на это говорит?

— Да они там даже и мысли не допускают, что Григорий может на ней не жениться. Ведь государь убежден, что за него просила невеста.

Наступило молчание.

Людмила Николаевна, опустив голову на плечо мужа, размышляла о случившемся.

— Я очень рада, что он наконец имеет имя и состояние, — проговорила она вполголоса, точно про себя.

— О, и я этому бесконечно рад! — подхватил ее муж. — Но… Что, если он ее не любит, если…

— Он должен ее любить, должен! Из благодарности. Она прекрасная, энергичная девушка и сделала для него то, чего никто не сделал бы! — с воодушевлением, почти запальчиво воскликнула Людмила Николаевна. — Ему надо это объяснить.

— Тем более, что положение безвыходное, — согласился Сергей Владимирович. — Я тебе еще не успел все сказать: государь желает видеть его. Граф заявил мне, что завтра, в десять часов, я должен быть с Григорием во дворце.

Григорий Александрович Воротынцев обвенчался с девицей Ожогиной в первое воскресенье после Пасхи.

Свадьба была скромная, и в тот же день молодые уехали в свое родовое имение Воротыновку.

Людмила Николаевна с дочерьми на свадьбе не присутствовала. Свое намерение провести лето в Гнезде она отложила и, не дожидаясь оттепели, еще зимним путем уехала с дочерьми за границу.