— Ты не заговаривайся! — одёрнул его Лукьянов. — Он яблоки у меня в саду воровал.

— Понятно, — кивнула девушка. — Это в его репертуаре, он весной в спортзале, в школе, цепи от турника спёр. Когда вернёшь цепи, Чубриков?

— А это я? Кто-то видел? Кто-то доказал? Врёте и не краснеете!

— Вы его учительница? — спросил Лукьянов.

— Типа того.

— Я её лучше всех люблю! — заявил Серый. — Она добрая и красивая. Даже отец говорит: Ольга Сергевна у вас, говорит, классная тёлка!

— Твой отец скажет! — засмеялась девушка. — Толь, ты скоро?

— Уже!

Участковый выскочил, держа в руках бутылку шампанского и какой-то свёрток.

— Подержи, — дал он ценный груз Лукьянову, чтобы закрыть замок. Закрыл, взял своё добро, пошёл к машине.

— А как же… Акт составить или… — попытался остановить его Лукьянов.

— На них акты составлять — бумаги не хватит. Наваляй ты ему пи…лей, и пусть катится. А с ошейником ты хорошо придумал, надо взять на заметку. А то я взял одного, а он, сучок, кусаться начал!

Мотор «уазика» взвыл.

— Где его родители живут? — прокричал Лукьянов.

— Да через два дома, — ответила девушка-учительница. — Сначала Семыхины, потом Рубчук Илья Романович, а потом они! Под зелёным шифером дом!

Машина, ревя старым мотором, уехала.

— Пойдём, — сказал Лукьянов, которому уже надоела эта история. Сдать родителям, да и всё. Даже без моральных комментариев. Сказав всё по фактам.

А Серый вдруг сел на землю и заныл:

— Дядь, не надо! Они меня убьют! Они алкоголики вообще! Не кормят! Я есть хотел, поэтому залез. Яблоки продам, куплю хлеб, молоко.

Врёт или не врёт? — гадал Лукьянов.

Похоже на правду — иначе почему Серый с таким упорством сопротивлялся, не хотел идти домой? Подобный героизм только от страха бывает.

— Хорошо, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты меня понял. Почему ты так плохо думаешь о людях? Если бы ты нормально попросил, дал бы я тебе и яблок, и хлеба, и молока. И колбасы. И чупа-чупс твой любимый. Ты пробовал нормально просить?

— Сколько раз! Обзываются, ментов грозят вызвать! Говорят, что я дачи обворовываю!

Тоже похоже на правду. Их дачный посёлок, которому уже полвека с лишком, населяли всегда люди простые, средние, небогатые, он не обнесён высоким забором, нет шлагбаумов с охраной, как в так называемых элитных дачных массивах. Нанимают вскладчину сторожей, но толку мало, жители окрестных селений и далеко от города забредшие бомжи тащат из дач всё, что можно, особенно зимой. И пожары неоднократно были. Как тут не злиться? Да и без повода стали мы злы безмерно, раздражает нас чужая нищета, давит на совесть, вернее, на душевную нейтральность, с которой мы свыклись. Печально, печально, мысленно грустил Лукьянов.

— Ладно, — сказал он, сняв ремень с шеи Серого и разматывая проволоку с его рук. — В следующий раз не ходи ни к кому, а сразу ко мне в гости. И вот ещё. — Он залез в карман, нащупал денежную бумажку, достал. Всего лишь сотенная. Но — чем богаты.

И он сунул её Серому.

— На чупа-чупс.

— Спасибо, дядя, — сказал Серый, шустро пряча денежку в какой-то потайной кармашек сбоку штанов.

— Не дядя, а Виталий Евгеньевич. Так обращаются культурные дети ко взрослым.

— Ясно. Я пошёл?

— Иди. Ты куда?

Серый, вместо того чтобы убежать, скакнул за крыльцо.

Там стояла жестяная лохань с мутной водой. Серый поднял её, поднатужился и обрушил на Лукьянова воду вместе с загремевшей лоханью.

— Получи, козёл! Виталь Евгенич, бля, мудак! — захохотал он и рванул за дом.

Лукьянов выскочил, увидел, как Серый чешет куда-то за село, в огороды.

И побежал, не надеясь его догнать, хотя очень старался.

Ему повезло: перепрыгивая яму, отделяющую огород от улицы, Серый оступился, покатился по земле, тут же вскочил, но, потеряв ориентировку после кувырка, побежал не от Лукьянова, а к нему. Спохватился, вильнул вбок, но поздно, Лукьянов крепко обхватил его, поднял в воздух и понёс обратно.

Серый что-то ныл, о чём-то просил, что-то обещал, Лукьянов не слушал.

У крыльца участка опять связал ему руки. Ремень на шею цеплять не стал — до дома недалеко, и так удержит. Алкоголики родители или нет, но — пусть знают, кем растёт сыночек. Может, это их хоть немного отрезвит.

Вот и дом с крышей под зелёным шифером.

Подходя, поверх невысокого забора, составленного из штакетника, Лукьянов увидел идиллическую картину: на лужайке перед домом, за длинным столом, застеленным клеёнкой, сидели две пары, двое мужчин с женщинами. На алкоголиков не очень похожи: женщины в приличных нарядах, один из мужчин в простой, но чистой футболке, а второй и вовсе в белоснежной рубахе.