— Здравствуйте! Ваш? — спросил Лукьянов, не заходя во двор, показывая Серого в открытую калитку.

— Наш, наш! — приветливо откликнулась румяная полная женщина с гладко зачёсанными назад волосами. — Заходите, гостем будете!

Сидящий рядом мужчина в футболке строгим отцовским взглядом посмотрел на Серого:

— Чего опять натворил?

— Ничё я не натворил! Пристал ко мне этот дачник! Я мимо шёл, падалицы на улице подбирал, всё равно машины подавят, а он подумал, что я у него стащил!

— Всё было немного не так! — сказал Лукьянов.

— Да знаем мы, как было, — махнул рукой мужчина в футболке. — Иди сюда, крысёныш!

— Серёжа, не сегодня! — сказала полная женщина.

— А когда ещё? Иди сюда, говорю!

Сергеем отца тоже зовут, мимолётно подумал Лукьянов. В честь себя сына назвал.

Серый, опустив голову, поплёлся к отцу. Лукьянов хотел развязать ему руки, но не успел.

Отец встал навстречу Серому, взял полотенце, полил на него водой из-под умывальника, что висел рядом на стене, слегка отжал, сказал своим гостям:

— Лучший способ. И чувствует, что почём, и не покалечишь. И жжётся потом долго. Ты вот, Борь, на солнце обгорал, наверно, примерно то же самое.

— Это ерунда, — ответил Боря. — Настоящий ожог — водяной, я как-то в бане кипятком ошпарился, волдыри пошли, а боль такая, что хуже сроду не было.

— Не рожали вы, не знаете, что такое настоящая боль! — возразила мать Серого. — Я прямо с ума сходила, когда Серёнька мой рожался.

— С чего бы? — удивился Боря. — Вроде широкая в кости, вообще-то. В жопных местах особенно. — И он по-мужски, с улыбочкой, переглянулся с Сергеем, давая понять, что хамит не чтобы обидеть, а дружески, от души. И Сергей в ответ тоже улыбнулся: понял, дескать.

— А моя вот, — хлопнул Боря свою жену по острому плечу, — вся узенькая, как плотва, а двух выплюнула, будто по маслу!

Жена обиженно сказала:

— При чём тут узенькая? Зависит, какая растяжимость костей, мне врачиха сказала. У меня хорошая растяжимость, вот и всё.

— А я ещё, помню, блок цилиндров себе на ногу уронил. — Боре хотелось продолжить интересную тему о боли, но Сергей-старший его прервал:

— Потом расскажешь, дай дело кончить. Повернись, курвёныш!

Серый повернулся.

Отец увидел провод на его руках, удивился, потрогал пальцем, посмотрел на Лукьянова.

— Это ты его связал?

— Он, пап, меня за шею на ремне тащил, чуть не удушил! — тут же пожаловался Серый. — И руки у меня прямо немеют уже!

Мать Серого вскрикнула, бросилась к ребёнку, размотала руки, осматривала их, ощупывала, дула на них.

— Ты что ж наделал, б… тварь ты такая, у него же, б… гангрена может быть! Руки отрежут теперь! — заголосила она. — Сыночка! — И прижала голову Серого к своей груди так, что голова полностью там скрылась.

А Сергей медленно пошёл на Лукьянова, кривя рот.

— Ты моего сына… — Рот совсем сполз на бок, и мужчина жестоко всхлипнул, но совладал с ненужной чувствительностью. — Да я тебя, сука, за это… Боря!

Боря, очень длинный и очень худой, в отличие от своего телесно мощного друга, начал членистоного выкарабкиваться из-за стола, отпихиваясь рукой от супруги, которая, хмельно прищурив один глаз, предупредительно говорила:

— Боря! Боря! Боря!

Лукьянов мужественно стоял на месте.

— Если у моего сына что с руками будет, я тебя урою! — гаркнул Сергей, подойдя.

Однако дожидаться, когда у Серого будет что-то с руками, не стал и помощи Бори тоже не дождался, он и позвал-то его, наверно, не для подмоги, а чтобы товарищ чувствовал свою нужность и полезность, если что. Оказавшись в финале своей фразы перед Лукьяновым, Сергей тут же его и урыл, то есть так ударил кулаком в лоб (пожалев более мягкие и ломкие места), что Лукьянов упал как подкошенный и потерял сознание.

Вряд ли он был в беспамятстве долго — потому что, когда начал подниматься, одурело мотая головой и скребя по земле ногами, Борис был ещё на пути к забору. Подошёл, когда Лукьянов уже встал. Спросил Сергея:

— Добавить?

— Ему хватит. Твари, заняли нашу землю, да ещё наших детей калечат! Убью!

И Сергей опять занёс кулак, но было видно, что на этот раз не ударит.

— Ну что ж, — сказал Лукьянов. — Теперь вашему сыну ясно, что за любой проступок ему не только ничего не будет, а его даже защитят. Человека убьёт, вы адвоката наймёте, всеми силами отмазывать от тюрьмы будет. И отмажете. Чтобы он ещё кого-нибудь убил.