— Народный телеграф, — ухмыльнулся Васильев.

— Встречный план, — дерзко откликнулся неугомонный Хрустов.

— А мне этот парень нравится, — рассмеялся секретарь обкома. — Где же я о нем слышал?.. О вас в газете писали? Хрустов?

Хрустов скромно молчал.

— Он мне тоже поначалу нравился… — вздохнул Васильев. — Только очень много говорит. Лева, если вы научитесь говорить в два раза меньше, мы с вами еще встретимся. Идемте, товарищи. А бригаду разделим.

— Как? — удивился Туровский.

— Не только у Валевахи отрывать людей. Согласитесь, из новых создавать бригаду — они же неумехи. — И он положил руку на плечо Валерию. — Надо, Федя, надо, извини за прошлогодний юмор. А бригадиром новой бригады назначим… кого же? Да хотя бы Хрустова. Никто не возражает?

У Хрустова покачнулась земля под ногами. Плотина поехала? Или ему это снится — он утонул в Зинтате и ему мерещится на прощание?..

— Но люди? — зашевелил, наконец, губами Хрустов. — Нас мало, хоть мы и в тельняшках.

— Завтра прибывают семьдесят молодых парней, вам отдаю десять. И давайте, лепите щит, только чтобы надежный. — Он пожал руки Туровскому, Хрустову и пошел. За ним двинулись толстые люди.

Ошеломленный переменами Лева сел на доски и закурил. Про какую еще сестренку говорит начальник? Конечно, пошутил. Леха-пропеллер стукнул Хрустова по спине:

— Ну ты выдал… как пулемет! Молодец!

Хрустов опустил на лицо щиток сварщика и сидел, бессмысленно кривясь, несколько минут.

Борис пробурчал:

— Валеваху «кондратий» хватит, они наверняка ему обещали…

— А ничего! — хмыкнул Валерий. — Валеваха гремел, когда Светоград строили. А сейчас… сейчас он тормоз.

Все на него удивленно глянули — знали же, что Валерий и Андрей друзья не разлей вода. Значит, если уж Туровский так говорит, Валеваха точно заелся.

— А мы, — вдруг Лева вскинул щиток. — Мы пойдем на железную дорогу ловить молодежь, звать на ГЭС. Вот же, поэт Бойцов вернулся. Прочти стихи, Алеша.

Бойцов печально покачал головой.

— Я давно не писал… Настроения нет.

— Ничего! — радостно крикнул Хрустов. — Пойдем с милицейским рупором. Будем ходить возле поездов и агитировать. Кто-нибудь да останется.

Вдруг Алексей Бойцов безо всякой связи с предыдущими событиями рассказал:

— Был в Белоярах… смотрю — у подъезда под огромной сосулькой стоит женщина, я хотел отвести ее в сторону — отскочила, поскользнулась и упала. Коленку расшибла! «Хам! — кричит. — Дурак!» И в это время на то самое место, где она стояла, рухнула та самая сосулька. А женщина кричит: «Хам! грубиян!..» — И Алексей добавил загадочную фразу. — Так бывает иногда.

И странно, Лёве стало жаль этого доброго парня, который ведь и привез ему Таню. Единственный из всех в ночном вокзале он исполнил просьбу незнакомого человека.

— Ничего, Алеша… — Лёва хлопнул его по плечу. — Нашей дружбы еще будут искать.

— Ты так думаешь? — серьезно спросил Бойцов. — Это было бы хорошо.

— Ну, мы — сибиряки… — вздохнул Борис. — По Сибири мотаемся — понятно. А эти? С Кавказа один вчера приехал. Чего не сидится? Усё есть: яблоки, вино.

— Натворили чего-нибудь… нагрезили, — повторил любимое выражение Климова долговязый Серега.

— Пока не узяли за шиворот, — продолжал Борис, — пришли в комсомол: дайте путевки комсомольские… их бы милиция и так сюда. А они сами. Зато раньше вернутся.

— Ты чего такой злой?! — удивился Хрустов. — Это политически неграмотно. Что Сенека-то говорил?

— А що он ховорил? — безрадостно осведомился Борис. Подождал. — Вряд ли про блядей ховорил… Едут не работать — время пережидать. Вот увидишь — со своим пополнением намучаешься.

Туровский прижал кулаком нос к верхней губе, гундосо молвил:.

— Ну, не все уж такие…

— Ее там усе знают, — продолжал Борис, стряхивая с одежды опилки. — Пробу нехде ставить, а здесь она хоть за Хероя выйдет. Пойди узнай, що у нее у прошлом! Хороших-то мало присылают… больше тунеядок. Уон, у мраморном поселке живет одна. Бывшая любовь восточного дипломата. Москвичка, волосы каждый день разные. Люто, люто. Гордая! Только с начальником милиции разговаривает и директором комбината. А чтоб с простым рабочим…

И вдруг сверху свесился, раскатисто хохоча, Титов. Руководители возвращались обратно, прошли мимо, а этот заглянул.