Шрифт:
– Главврач просил тебе передать, что это обязательно.
Рыжюкас только плечами пожал. С чего бы это Витька-Доктор решил ему что-то передавать через нее? До сих пор они как-то обходились без посредников…
– Ну… Он не прямо тебе просил передать, ну, не лично…
– Ничего не понимаю. Скажи попроще.
– Там у меня не совсем в порядке анализы. Он сказал, что надо бы и всем моим «ухажерам» обязательно провериться… А ты мой единственный сексуальный партнер.
Этого еще ему не хватало! Хотя прозвучало свежо и красиво. Кем угодно, но вот «сексуальным партнером» он себя еще никогда не ощущал. А уж единственным– и тем более…
Выбрался к врачам он только после ее отъезда…
Все остальное произошло неотвратимо, как землетрясение: сначала легкие толчки и покачивание люстры, потом посыпалось с потолка, после чего стены тихо обрушились, сложившись над ним, как игральные карты…
К концу проверок Рыжюкас, разумеется, просмотрев кое-что из специальной литературы, понял, в чем там было дело – и с его пассивными настроениями последних месяцев, да и лет, которые он списывал исключительно на поражение в Вильнюсе, и с усталостью в любовных играх, и с тем, что у него постепенно пропал всякий энтузиазм давать кому-либо уроки, тем более помогать штурмовать сексуальные вершины. И вообще он стал пробуксовывать и халтурить. Хотя Малёк его как-то и раскачала, на ее, хотя бы начальное, обучение все же подвигнув.
Понял он и причину своего охлаждения к любовным приключениям и вдруг посетившей его готовности бросить, наконец, якорь в какой-то гавани. Дошло ведь до того, что не только мысль о поиске чего-то нового, но просто взгляд, нечаянно брошенный на «перспективную модель», вызывал у него глухое раздражение.
Конечно, здесь играл свое и возраст. Юбилеи не вселяют оптимизма, и еще к пятидесятилетию Рыжюкас впервые запаниковал. Правда, вскоре успокоился, с десяток лет прокувыркался, пока вызревало настойчивое стремление все бросить и, в конце концов, взяться за реализацию творческих планов, чтобы хоть на последнем отрезке пути как-то оправдать свою беспутную жизнь.
Но теперь он подумал, что и здесь главной причиной было не это, а подступившая болезнь и связанное с нею снижение сексуальной активности, попросту «высвободившее» его сознание, да и время, которого Рыжюкасу никогда не хватало.
Во всяком случае, никаких волевых решений о том, чтобы «завязать» с с любовными играми, Рыжюкас не принимал.
Теперь он уже не сомневался, что и в отношениях с Маленькой именно болезнь подгоняла и тормозила его одновременно. Вот почему, в панике ухватившись за свою юную попутчицу, как за спасительную соломинку, он так и не проявил в отношениях с нею ни особого напора, ни даже обычного своего энтузиазма. А в результате ничего нею не добился, забуксовав в совсем не свойственных ему растерянности и беспомощности.
Конечно же, это давала себя знать болезнь, пожиравшая организм изнутри.
Объяснилось все и с этим злосчастным подзалетом.
Только теперь Рыжюкас понял, почему технология, которой он так успешно пользовался всю жизнь и которая ни разу не давала осечку, тогда в поезде их с Маленькой так подвела.
Еще с полгода до того он заметил, что в момент оргазма его «причиндал»уже не выкидывает струю оптимизма, а лишь вяло опорожняется, как бы виновато и без всякого напора.
Особого значения он тогда этому не придал, хотя и огорчился, решив, что вот и его посетил один из симптомов неотвратимо подступающей дряхлости. Но, увы, все оказалось гораздо хуже.
У него не работала простата. Его предстательная железа, уже пораженная раком, перестала подавать поток жидкости, в котором обычно выносится мужское семя.
Теперь, пробираясь к цели не в мощном потоке, а своим ходом, его «шишёлики» (от литовского – шестнадцать), как когда-то шутливо назвала его сперматозоиды Вторая Супруга (с учетом их литовской родословной),застревали в стволе. И сохранялись там, когда он подмывался перед все еще обязательным для него «вторым разом». Вот, в этот второй раз они своим ходом в Маленькую и притопали…
Но теперь ее подзалет оказался лишь одной из частных неприятностей,на него свалившихся, пусть много и сокрушившей, но все же только неприятности, далеко не самой главной – на фоне общей беды.
Письменное заключение врачей было категоричным.
Оно походило на табель с девятью двойками, с которым Рыжюкас покинул девятый класс. Или на «волчий билет», который ему выдали, выгоняя из института. С таким никуда не сунешься.
Основное он для себя выписал, машинально отредактировав и переведя с медицинского на нормальный, человеческий язык, для ясности пронумеровал по пунктам.
Пунктов набралось пять.
1. Организм безнадежно разрушен обширными метастазами.
2. Облучение или химиотерапия, подавляющие злокачественные опухоли, уже не имеют смысла – слишком их много. Только экстренная операция…
3. Хирургам, возможно, удастся удалить опухоль и пораженные метастазами ткани, не затрагивая жизненно важные органы…
4. Дальше? Только гормональная подпитка, которая поможет организму продержаться…
5. При ожидаемом прогрессировании болезни – «симптоматическое лечение» (снимающие боль наркотики).