Шрифт:
Мне подарили большого толстого мишку с очень длинной шерстью и кротким выражением лица, первую хрестоматию и сказки с иллюстрациями Доре [115] . М-llе Добашинская [116] , учительница Гатчинской гимназии, была приглашена давать мне уроки, чтобы подготовить к поступлению в школу. Из этого, конечно, ничего не вышло: больше получаса сидеть за уроком я не чувствовала себя в состоянии, начинала вертеться на стуле, задавать посторонние вопросы, и в конце концов с независимым видом соскальзывала со стула, делала книксен и убегала. Зато для себя я читала много, книг от меня не прятали, думая, что я ими не интересуюсь. Я, правда, понимала немного, но это не отбивало охоты читать.
115
Доре Гюстав (1832–1883) — французский график, живописец и скульптор. Самоучка, создавший десятки тысяч иллюстраций, в том числе к сказкам Ш. Перро (1862), «Приключения Мюнхаузена» (1863), «Божественной комедии» Данте (1850-1869-е годы), Библии (1866). Известна фраза художника: «Я проиллюстрирую всё».
116
Вернее, Добошинская Ольга Иосифовна — дочь генерал-лейтенанта, преподаватель женской гимназии в Гатчине.
К тому времени я полюбила многочисленное детское общество, принимала у себя, устраивала питье шоколада и прогулки. До двух десятков детей составляли мой кружок. Для этих сборищ у нас в сад поставили настоящую солдатскую палатку. В один из таких приемов попал сын Анны Викторовны, Толя, живший в Царском Селе. Я не обратила на него внимания — он был очень молчалив и застенчив. Когда мы отдавали Корольковым визит, пришлось приехать со станции «Александровская», а идти через Баболовский парк [117] . Недалеко от решетки Александровского парка в пруду купался слон [118] . Он набирал в хобот воды, лил себе на спину.
117
Александровская — станция железной дороги по Варшавской ветке близ деревни Александровка на северной окраине Царского Села. Недалеко находится Баболовский парк — один из живописных парков Царского Села. Расположенный в непосредственной близости к Екатерининскому и Александровскому паркам, он вместе с ними образует единый зеленый массив.
118
В Царском Селе с начала XVIII в. существовали Зверинец для охоты царских особ на оленей, кабанов и зайцев (в конце столетия переведен в Гатчину), а также Ферма (с начала 1820-х годов) для улучшения породы скота в России. Возможно, слон купался в одном из Ламских прудов, недалеко от которых находился павильон Слоновый дом. На одной из фотографий в путеводителе С.Н. Вильчковского 1911 г. — слон на дорожке парка (см.: Вильчковский С.Н. Царское Село. Репринтное воспроизведение издания 1911 года. СПб., 1992; ил. между с. 214–215).
Троих детей Корольковых я застала всех в разных местах: Таня [119] вышла нам навстречу с большой куклой на руках, сама похожая на куклу льняными волосами; Миша катался по дороге на трехколесном велосипеде, а Толя в детской сосредоточенно жевал простоквашу. На завтрак подавали яичницу со шпинатом, запеченную в глиняной форме, и пельмени с сыром. Папа Корольков имел рыжие усы. Дети называли его «Ремняшкин», потому что он часто порол их ремнем. Особенно доставалось Толе, тихому и скрытному, большому выдумщику на всякие шалости.
119
Королькова Татьяна Николаевна (1905–1984) — подруга детства О. Ваксель, по сведениям А.А. Смольевского, в первом браке Новодворская, во втором Лащенко. Новодворский Витольд Марцельевич — военный врач; Лащенко Михаил Николаевич — доктор технических наук, скрипач-любитель, первая скрипка симфонического оркестра ленинградского Дома ученых. О Корольковой Смольевский также сообщал, что она, «окончив специальный языковый вуз, преподавала немецкий язык в каком-то техническом институте» (примеч. А.С.).
В детской Корольчат было много невиданных заграничных игрушек, привезенных дедушкой Лампе [120] из Австрии. Отец Анны Викторовны ежегодно ездил в Тироль. Все его покупки для детей носили отпечаток его вкусов. Мальчикам он привозил замшевые черные штанишки, подтяжки, фетровые шапочки с зелеными перьями из хвоста селезня, сапоги, подбитые гвоздями, Тане — кукол в венгерских костюмах или гномов с суконными лицами и пуговичным глазами. Один — рыжий по имени Польди — пережил даже революцию и был продан на рынке в 1919 году.
120
Лампе Виктор Егорович — потомственный почетный гражданин, совладелец банкирского дома «Лампе и Ко» в Петербурге (Невский пр., 20), директор компании «Надежда».
Для меня, не знавшей толк в куклах, все эти кроватки и туалеты для кудрявых «Улек» были удивительны и мало понятны, зато кабинет «Ремняшкина», полный охотниц
принадлежностей, чучел для приманки, каталогов оружия и собачьих ошейников, напоминал мне подобные же предметы, виденные, но не осмысленные в детстве. Толя же с гордостью рассказывал, что отец скоро возьмет его на охоту. Старого белого сеттера «Милорку» натаскивали и морили голодом перед охотой, так что он крал со стола, что ни попало. Однажды послышались крики кухарки Ирины: «Милорка, Милорка с кувшином убежал». Он полез, оказывается, на стол, сунул морду в кувшин со сливками, чего-то испугался, да так с кувшином и бегал, пока не разбил его о стену.
Мы вернулись в Гатчину поздно по Балтийской дороге, я спала в темном, жестком вагоне, едва освещенном свечой.
Вскоре мы переехали в Царское Село, в соседний с Корольковыми дом. Это была одна из офицерских казарм 1-го ж[елезно] д[орожного] полка [121] . Отчим получил роту, а позже — комендантство над Царским павильоном, вокзалом министров и царей. Деревянный одноэтажный дом из двух квартир, желтый, с красной крышей.
Детскую оклеили обоями с картинками, изображавшими играющих детей, несовершенство которых меня очень, огорчало. Мне подарили школьную парту и повесили небольшое зеркало в виде подковы с вырезанными под стеклом ландышами. В этом зеркале впервые помню свое лицо — очень худощавой, чернобровой и румяной девчонки.
121
1-й железнодорожный полк находился в Царском Селе во время пребывания там императора и его семьи. Квартировался в собственных казармах, которые располагались в северной части города (ныне г. Пушкин, Академический проспект), близ императорского павильона (здание сохранилось, см. примеч. 38; на протяжении многих десятилетий территория используется заводами различных профилей).
Мама тоже устраивалась по-новому. В гостиной, проходной комнате, где не было углов, она создала искусственный угол, поставив «балаган» — раму, обтянутую плюшем, вроде плоской ширмы. «Балаган» увесили портретами, поставили к нему кушетку, обитую нежно-зеленой шерстяной материей, несколько кресел, и комната приняла вполне уютный вид. Появились новые индусские занавески, новый бобрик на полу, японские карликовые деревца. В столовой — павловский буфет [122] , новые красного дерева стулья, обитые синим бархатом, и целая полка полтавских глиняных кувшинов. Один был особенно хорош: он изображал зеленого змея, кусающего свой хвост, предназначался, очевидно, для водки. Эти кувшины мы привезли в 1909 г. из кратковременной поездки в «Маралосю», как я говорила.
122
Павловский буфет — предмет мебели переходного стиля от классицизма к ампиру. Образцы этого стиля, выходящего за рамки правления Павла I, крупные и массивные по форме, декоративная отделка с мотивами причудливых грифонов, орлов и сфинксов подчеркивает их массивность. Материалом служили карельская береза и полированное красное дерево.
В Полтаве жила мамина тетка, помещица Забаринская [123] . Розовое варенье, «Гапки», прыгающие босиком в окна по первому зову, тенистый сад, полный ирисов, все, что осталось об этом доме. «Будьте ласковы, позовите извозчика», — фраза, слышанная в кустарном магазине, полном плахт и макитр [124] , и ставшая у нас обиходной. Было лето, когда мы переехали в Царское Село; меня хотели отдать в школу и немедленно начали готовить.
123
Забаринская (урожд. Ротчева) Ольга Александровна — сестра Е.А. Львовой, бабушки О. Ваксель. Жена генерала Ахиллеса Ивановича Чорбу-Заборинского, владельца имения Чорбовка Кобелякского уезда Полтавской губернии. Потомки изменили написание буквы в фамилии (примеч. А. С.).
124
Плахта — шерстяной клетчатый плат, обертываемый женщинами малороссийских селений вокруг пояса вместо юбки. Макитра — большой широкий горшочек для растирания мака и табака.