Правда и то, что Онн эксплуатировал склонность своих соотечественников к ксенофобии, воплощавшейся в лозунге «Малайя для малайцев». Он ругал британцев-хищников, которых местные жители называли «линтах путех» («белые пиявки»). Однако он был консерватором, который мог с ними сотрудничать.

Однако многие китайцы рассматривали Федерацию, как ужасное и вопиющее предательство. Особенно разъярились коммунисты — ведь они сражались с Японией, а после этого шли более по пути агитации, чем революции. На самом деле послевоенная прирученность и покорность по большей части объяснялись тем, что лидер Малайской коммунистической партии Лай Тек оказался серийным предателем, который продался британцам. Верные давно почитали его, как «таинственного героя и человека со сверхчеловеческими способностями» [2578] , который мог управлять самолетами, танками, а заодно — избегать ареста. Поэтому раскрытие его, как двойного агента (который добавил оскорбление к ущербу, скрывшись с партийными фондами), дискредитировало мирную политику коммунистов. В 1948 г. Малайская коммунистическая партия с новым лидером, маоистом Чин Пеном, решила сбросить «фашистских империалистов, совершающих такое же насилие, как японцы» [2579] . Нацеливаясь захватить власть, маоисты начали вооруженную борьбу.

Чин Пен был молод и неопытен. Он мог мобилизовать только четыре тысячи партизан, и лишь немногие из них хорошо знали методы ведения войны в джунглях. Некоторые из них даже отправились туда в башмаках на деревянной подошве, а не в сапогах. Поэтому кампания началась плохо — со спорадических атак на шахты и плантации в отдаленных от центра районах, где с времен войны «ружье и нож держали власть» [2580] .

Когда в июне 1948 г. убили трех белых плантаторов, Джент объявил чрезвычайное положение. Оно дало полиции широкие полномочия. Полисмены могли обыскивать, арестовывать, задерживать, депортировать и конфисковать.

Европейцы, особенно, живущие на пограничных территориях, не были удовлетворены. Многие хотели ввода военного положения, а некоторые выступали за публичное повешение. Их жалобы на Джента суммированы в знаменитом газетном заголовке: «Управляй или убирайся!» [2581] Решил исход дела Малькольм Макдональд, сын первого лейбористского премьер-министра и кочующий с места на месте генеральный комиссар в Юго-Восточной Азии от Министерства по делам колоний. Он был «аккуратным и опрятным маленьким человеком, который одевался довольно ярко» [2582] . Он сидел в своем «Роллс-Ройсе», походя на орхидею, обернутую в целлофан.

Генеральный комиссар увидел коммунистическую угрозу. Он посчитал, что она требует более решительного оппонента. Поэтому Джента отозвали домой (он по пути погиб в авиакатастрофе). Его сменил учтивый и холодный сэр Генри Гурни. Это был дипломат старой школы. Но он, судя по всему, научился новым хитростям, когда сражался с террористами в Святой Земле, где его непоколебимое спокойствие в середине кризиса приводило в ярость еврейских лидеров вроде Голды Меир.

Новый верховный комиссар получил подкрепление, включая полицейских из Палестины и свежие войска. Многие из солдат были новобранцами, которые еще не участвовали ни в каких операциях. Они помогли превратить «стремительные наступления» военных (которым помогали бесполезные бомбовые атаки Королевских ВВС), начавшиеся до прибытия Гурни, в яростную и обреченную на провал кампанию контртеррора.

Силы безопасности нашли сложным захватить или убить так называемых «бандитов», которые вскоре стали мастерами тактики «убей и беги». Их маленькие подразделения «крови и стали» было особенно трудно поймать. Эти мобильные подразделения убийц совершали ужасающие зверства — например, вспарывали животы своим жертвам, а затем исчезали в лагерях в джунглях, построенных из бамбука и крытых пальмовыми листьями.

Поэтому армейские патрули вымещали ярость на китайских общинах скваттеров, подозреваемых в подкармливании партизан. Многие это делали — иногда под давлением, иногда добровольно. Таков был ответ на обращения десяти тысяч одетых в гражданскую одежду помощников коммунистов. Эти вспомогательные подразделения были известны, как «Минь юэнь» («Народное движение»).

Полицейские, которые служили в Палестине, действовали по образцу английских карательных отрядов в Ирландии. Солдаты империи допрашивали подозреваемых с применением пыток. Они стреляли и линчевали признанных виновными, жгли деревни и насильно выселяли жителей. В декабре 1948 г. шотландские гвардейцы убили, по крайней мере, двадцать четыре китайца в Батанг-Кали в Селангоре, заявив, что те пытались сбежать. Гурни смог скрыть инцидент, но он всплыл два десятилетия спустя—в прессе говорилось, что это «собственная британская бойня Май-Лай» (британцев сравнили с американцами, убивавшими местных жителей в Май-Лай во Вьетнаме).

Но верховный комиссар частным образом признавал: «Полиция и армия каждый день нарушают закон». Очевидно, его это не волновало, поскольку Гурни считал: «Китайцы склоняются к той стороне, которая пугает их больше. А в настоящее время этой стороной кажется правительство».

Он ошибался. Многие китайцы считали, что британцы вели себя хуже, чем японцы. И это склоняло их к поддержке и даже к присоединению к революционно настроенным соотечественникам, которые предположительно предпочитали «скорее уговаривать, чем убивать» [2583] .

К 1950 г. казалось, что коммунисты побеждают. Но Малайя нашла спасение благодаря Корее. Боевые действия начались в июне. В это же время генерал Гарольд Бриггс инициировал кампанию, чтобы партизаны Чин Пена перестали получать помощь: он переселил сотни тысяч китайцев в укрепленные деревни. Генерал сравнивал этот метод нанесения поражения коммунистам с уничтожением малярии путем лишения комаров мест разведения.

Два азиатских конфликта были тесно связаны. Корейская война сильно подняла цены на резину и олово, позволив британцам заплатить за это огромное достижение социальной инженерии. Оказалось возможным выселить китайцев без лишних трудностей. Они ненавидели, когда их отрывали от дома, маленьких наделов земли, озер, где они удили рыбу, от птицы и свиней. Китайцы ненавидели новые поселения, которые (за исключением нескольких образцовых деревень) представляли собой нездоровые трущобы, расположенные на пустоши, ненавидели колючую проволоку и прожекторы, комендантский час и осмотр продуктов питания, продолжающуюся неуверенность, плохие школы и здравоохранение. Вынужденные переселенцы негодовали из-за различных мелких указов и придирок — например насчет ношения удостоверений личности. Все это давало массу возможностей для вымогательства коррумпированным полицейским и чиновникам. Однако благодаря экономическому подъему, условия жизни постепенно улучшались. Еще важнее то, что китайцы нашли компенсацию в высокой заработной плате и полной занятости. Они также поняли, что им все труднее осуществлять поставки «бандитам», которых теперь переименовали в «коммунистических террористов».