Более того, открытия не обязательно проводились с учетом покорения. Те, кто заполнял пустующие места на картах того времени, часто оказывались флибустьерами, спортсменами, торговцами, миссионерами, искателями золота или славы. Однако расширение географических границ открывало новые сферы влияния, где через какое-то время могли закрепиться Евангелие, рынок и флаг.

Королевское географическое общество, основанное в 1830 г., стало «фактически рукой имперского государства» [925] . Когда «Америка будет заполнена», писал Генри Мортон Стэнли, появится много англо-саксонских «Хенгистов и Хорса» [926] , готовых пойти по их следу в Африку. [Хенгист и Хорса — два брата из Германии, исследователи, состоявшие на службе английского короля. — Прим. перев.] Шотландский исследователь Джозеф Томпсон хотел, чтобы в его эпитафии было написано о том, как он «столбил черный континент» [927] . Дэвид Ливингстон верил, что Британия может вывести Африку в золотой век.

Исследования определенно открывали новые поля для европейского воображения, широко распахивая, как выразился Райдер Хаггард, «ворота из слоновой кости и жемчуга, которые ведут в благословенное царство романтики».

Романтика тоже формировала реальность. Когда Хаггард писал «Копи царя Соломона» (1885), он использовал описание африканских пейзажей Томпсона. Роман, в свою очередь, обеспечил британское Министерство иностранных дел древним языком, который показался подходящим для общения с монархом матабеле Лобенгулой.

Как и многие авторы, действие романов которых происходило в отдаленных уголках и на границах империи, Хаггард верил «в божественное право великого цивилизующего народа — то есть в божественную миссию» [928] .

Лучшие авторы были менее в том уверены. Классическое воплощение Африки Джозефа Конрада в «Сердце тьмы» (1899) в высокой степени амбивалентно. С одной стороны там описан зеленый кошмар, который населен черными варварами, нуждающимися в белой цивилизации. С другой стороны, Конрад показывает хрупкость цивилизации и утверждает: империализм — это по большей части «просто воровство с насилием, усугубленное убийством в огромном масштабе». Важно то, что он начинает рассказ с поразительного изображения строителей империи, которые столкнулись со смертью и деморализацией в чужой и непонятной пустоши. «Высаживаешься в болоте, проходишь сквозь леса, и в каком-то удаленном от моря, находящемся в глубине страны порту чувствуешь дикость, абсолютную дикость, всю эту таинственную жизнь дикой местности. Она шевелится в лесу, в джунглях, в сердцах диких людей».

Однако Конрад говорит здесь не о викторианских исследователях на Конго, а о римских легионерах на Темзе. Этот набросок покорения Британии является двусмысленной прелюдией к ужасу, который разворачивается в Центральной Африке. Он подтверждает и силу, и быстротечность империи.

Конрад, который редко позволял своим предрассудкам сузить перспективы, рассматривал первопроходцев империи под необычным углом. Он писал, что фермы и дома Кента вскоре опустеют, «если множество таинственных негров, вооруженных всеми видами вызывающего страх оружия, внезапно начнут путешествовать по дороге между Дилом и Грейвсендом, ловить деревенских жителей справа и слева, чтобы те тащили за них тяжелые грузы» [929] . Это было яркое видение последствий исследований Африки того времени.

Такой условный образ мышления был непонятен и неприемлем для Сэмюэля Уайта Бейкера. Он являлся типичным исследователем, который в 1864 г. обнаружил озеро Альберта — «море ртути» в высокой саванне, один из гигантских резервуаров, питавших Египет.

Бейкер унаследовал богатство, которое его семья заработала на сахарных плантациях. Соответственно , он был жесток в попытках властвовать над природой и «местными». Внешне этот человек напоминал медведя, отличался грубыми резкими манерами, был угрюм и неприветлив, носил густую черную бороду, и в первую очередь являлся охотником и любителем приключений. Никто больше до такой степени не любил убивать дичь. (Разве что Джон Ханнинг Спек, который открыл озеро Виктория и любил есть нерожденных детенышей беременных животных, которых убивал). Никто не знал лучше, как добывать рыбу, кожу крокодила и игуаны, как отхлестать капитана судна за лень, избавиться от лихорадки при помощи картофельного виски, жить на вареной голове гиппопотама (которая, если подать ее с нарезанным луком, солью и стручковым кайенским перцем, «полностью затмевает мясистые части туши»), и оставаться чистым в дикой местности при помощи портативной «ванны, этой эмблемы цивилизации» [930] .

В 1850-е гг. Бейкер пытался нести цивилизацию на Цейлон. Он основал экспериментальную деревню в горах, сам стал помещиком, завез английских ремесленников и рабочих, выписал растения и животных, среди них — племенную даремскую корову и свору английских гончих. После многих неудач поселение стало процветать, и Бейкер сделал вывод, что Цейлон, несмотря на заразно сонное и апатичное колониальное правительство и бородатых местных жителей в юбках, являлся «раем Востока» [931] .

В 1860-е гг. он нацелился завоевать истоки Нила для Англии. Он этого добился, по крайней мере, частично и метафорично, после ужасающего путешествия на юг из Хартума. Бейкер прошел Сад — самое огромное в мире болото, возникшее в результате ничем не сдерживаемого трансконтинентального течения Нила. Оно было полно тростников, папируса и гниющей растительности, являлось Саргассовым морем пустоши. Там жило множество крокодилов, гиппопотамов и комаров. Это была илистая и вязкая, кишащая всякими вредоносными тварями и растениями нездоровая земля эпидемий и смерти.

Бейкер и его красивая жена, венгерка-блондинка, перенесли болезни. Они встретили каннибалов и боролись с неподчинением и побегами своих носильщиков. Их обобрали арабские работорговцы и ограбили аборигены из племени буньоро. Бейкер негодовал из-за унижений, которые они понесли от «этих всемогущих негров» [932] , которых он считал еще более звероподобными и тупыми, чем обезьян, и менее благородными, чем собак. Он считал, что попытка обратить их в христианство обречена на провал. «Вы можете с таким же успехом попытаться превратить смолу в снег, как убирать темное пятно язычества» [933] .