Слезы показались у него на глазахъ. Сердце его билось такъ сильно, что онъ едва могъ выносить свое счастіе. Сколько разъ думалъ онъ объ этой минут, рисовалъ ее въ воображеніи со всми возможными подробностями, боялся, что она никогда не настанетъ, ждалъ и томился, — вдали отъ Мери.

Опять свтъ! Какъ ярко онъ сверкнулъ! его засвтили въ ожиданія гостя, чтобы заставить его спшить домой! Альфредъ сдлалъ привтствіе рукой, махнулъ шляпой и громко крикнулъ, какъ будто этотъ свтъ — они, какъ будто они могутъ видть и слышать его, торжественно дущаго къ нимъ по слякоти.

— Стой! — Онъ зналъ доктора и догадался, что онъ затялъ. Докторъ не хотлъ, чтобы пріздъ его былъ для нихъ сюрпризомъ, но Альфредъ все таки могъ явиться невзначай, прошедши до дому пшкомъ. Если садовыя ворота отворены, такъ можно пройти; а если и заперты, такъ онъ по старинному опыту звалъ, какъ легко перелзть черезъ ограду. Онъ въ минуту очутился между ними.

Онъ вышелъ изъ экипажа и сказалъ кучеру (не безъ усилія: такъ онъ былъ взволнованъ), чтобы онъ остановился на нсколько минутъ, а потомъ тронулся бы шажкомъ; самъ же онъ побжалъ во всю прыть, не могъ открыть ворота, влзъ на ограду, спрыгнулъ въ садъ и остановился перевести духъ.

Деревья были покрыты инеемъ, которыя на втвяхъ сверкалъ блеклыми гирляндами, озаренный слабымъ свтомъ мсяца въ облакахъ. Мертвые листья хрустли у него подъ ногами, когда онъ тихонько шелъ къ дому. Унылая зимняя ночь разстилалась по земл и небу; но изъ оконъ привтливо свтилъ ему на встрчу алый огонекъ, мелькали фигуры, и людской говоръ привтствовалъ его слухъ.

Онъ старался, подходя все ближе, разслушать въ общемъ говор ея голосъ и почти врилъ, что различаетъ его. Онъ дошелъ уже почти до дверей, какъ вдругъ двери распахнулись и кто-то выбжалъ прямо ему на встрчу, — но въ ту же минуту отскочилъ назадъ и вскрикнулъ, сдерживая голосъ.

— Клеменси, сказалъ онъ: — разв вы меня не знаете?

— Не входите, отвчала она, оттсняя его назадъ. — воротитесь. Не спрашивайте: зачмъ? Не входите.

— Да что такое? спросилъ онъ.

— Не знаю. Боюсь и подумать. Уйдите. Слушайте!

Въ дом внезапно поднялся шумъ. Она закрыла уши руками. Раздался дикій вопль, отъ котораго не могли защитить никакія руки, и Грація, съ разстроеннымъ видомъ, выбжала изъ дверей.

— Грація! воскликнулъ Aльфредъ, обнимая ее. — Что такое? Умерла она?

Она освободилась изъ его рукъ, взглянула ему въ лицо — и упала у ногъ его.

Вслдъ за тмъ изъ дома потянулась толпа разныхъ лицъ, между ними и докторъ, съ бумагою въ рук.

— Что такое? кричалъ Альфредъ, стоя на колняхъ возл безчувственной двушки. Онъ рвалъ на себ волосы и перебгалъ дикими глазами съ лица на лицо. — Неужли никто не хочетъ взглянуть на меня? никто не хочетъ заговорить со мной? Неужли никто меня не узнаетъ? никто не скажетъ, что такое случилось?

Въ толп послышался говоръ.

— Она бжала.

— Бжала! повторилъ онъ.

— Бжала, мой милый Альфредъ! произнесъ докторъ убитымъ голосомъ, закрывши лицо руками: — бжала изъ отцовскаго дома. Она пишетъ, что сдлала свои невинный и безукоризненный выборъ, проситъ простить ее, не забывать ее, — она бжала!

— Съ кмъ? куда?

Онъ вскочилъ, готовый, казалось, броситься въ погоню; но когда вс посторонились, чтобы дать ему дорогу, онъ дико посмотрлъ на окружавшихъ, зашатался и палъ опять на колни, сжавши холодную руку Граціи.

Въ общемъ смятеніи вс бгали взадъ и впередъ, суетились, кричали безъ цли и намренія. Одни бросились по разнымъ дорогамъ, другіе вскочили на лошадей, третьи засвтили огонь, четвертые толковали между собою, что нтъ никакого слда и искать напрасно. Нкоторые съ любовью подошли къ Альфреду, стараясь его утшить; другіе замтили ему, что Грацію надо внести въ домъ, и что онъ мшаетъ. Онъ ничего не слышалъ и не двигался съ мста.

Снгъ падалъ густыми хлопьями. Альфредъ поднялъ на минуту голову и подумалъ: какъ кстати этотъ блый пепелъ! онъ застилаетъ мои надежды и несчастіе. Онъ посмотрлъ вокругъ на блую равнину и подумалъ: какъ быстро исчезнутъ слды отъ ногъ Мери, и снгъ засыплетъ и это воспоминаніе! Но онъ не чувствовалъ холода и не трогался съ мста.

Міръ постарлъ шестью гадами посл этой ночи прізда. Былъ теплый осенній день. Шелъ проливной дождь. Вдругъ солнце глянуло изъ за тучь, и старое поле битвы весело и ярко засверкало зеленою равниною, блеснуло радостнымъ привтомъ, какъ будто зажгли веселый маякъ.

Какъ прекрасенъ былъ ландшафтъ, облитый этимъ свтомъ! Какъ весело играли на всхъ предметахъ живительные лучи солнца! Мрачная за минуту масса лса запестрла отливами жолтаго, зеленаго, бураго и краснаго вина и разршилась различными формами деревъ, съ каплями дождя, скользящими по листьямъ и, сверкая, падающими на землю. Ярко-зеленый лугъ какъ будто вспыхнулъ; казалось, минуту тому назадъ онъ былъ слпъ и вдругъ прозрлъ и любуется свтлымъ небомъ. Поля хлба, кустарникъ, сады, жилища, купы крышъ, колокольня церкви, рка, водяная мльница, — все, улыбаясь, выступило изъ мрака и тни. Весело запли птицы, цвты подняли свои головки, свжій запахъ поднялся изъ оживленной почвы; синева неба разливалась все шире и шире; косвенные лучи солнца прорзали мрачную полосу тучь, медленно удалявшихся за горизонтъ, и радуга въ торжественномъ величіи раскинулась по небу изящнйшими цвтами.