— Цна хороша, отвчалъ Бенъ.

— Очень рада, что угодила вамъ! Я знала это напередъ. Кажется, все? ваша, et cetera, Клеменси Бритнъ, во всемъ отдала отчеть. Ха, ха, ха! Вотъ, возьмите спрячьте вс эти бумаги. Ахъ, постойте на минуту! Вотъ какое-то печатное объявленіе; можно его повсить на стну, прямо изъ типографіи, еще совсмъ сырое; что за чудесный запахъ!

— Что это такое? спросилъ Безъ, разсматривая листъ.

— Не знаю, отвчала жена. — Я не прочла ни слова.

— «Будетъ продано съ аукціона», прочелъ хозяинъ Терки, «если предварительно не заключатъ какой нибудь частной сдлки».

— Они всегда такъ пишутъ, замтила Клеменси.

— Да не всегда пишутъ вотъ это, продолжалъ онъ: — посмотрите: «господскій домъ, и прочее — службы, и прочее — усадьбы, и прочее — мистеры Снитчей и Краггсъ, и прочее — все убранство и мебель свободнаго отъ долговъ незаложеннаго имнія Мейкля Уардена, намревающагося остаться еще на жительств за границей.

— Еще жить за границей! повторила Клеменси.

— Вотъ, посмотрите! сказалъ Бритнъ.

— А я еще сегодня слышала, какъ въ старомъ дом поговаривали, что скоро ждутъ лучшихъ и врнйшихъ объ ней извстій! сказала Клеменси, печально качая годовою и почесывая локти, какъ будто воспоминаніе о прошломъ времени пробудило и старыя ея привычки. — Боже мой! Какъ это огорчитъ ихъ, Бенъ!

Мистеръ Бритнъ вздохнулъ, покачалъ головой и сказалъ, что онъ тутъ ничего не понимаетъ, и уже давно отказался отъ надежды понять что нибудь. Съ этими словами онъ завился прикрпленіемъ афиши къ оконниц, а Клеменси, постоявши нсколько минутъ въ молчаливомъ раздумьи, вдругъ встрепенулась, прояснила озабоченное чело и пошла посмотрть дтей.

Хозяинъ Терки очень любилъ и уважалъ свою хозяйку, но все таки по старому, съ примсью чувства своего превосходства и покровительства. Она очень его забавляла. Ничто въ мір не удивило бы его такъ сильно, какъ если бы онъ узналъ наврно, отъ третьяго лица, что это она управляетъ всмъ домомъ, и что онъ человкъ съ достаткомъ только по милости ея неусыпной распорядительности, честности и умнья хозяйничать. Такъ легко намъ, во всякой періодъ жизни, — это подтверждаютъ факты, — цнить ясныя, не щеголяющія своими достоинствами натуры не дороже того, во что цнятъ они сами себя; и какъ понятно, что люди воображаютъ иногда, что ихъ привлекаетъ оригинальность или странность человка, тогда какъ истинныя его достоинства, если бы хотли въ нихъ всмотрться, заставили бы васъ покрасить отъ сравненія.

Бритнъ наслаждался, считая женидьбу съ своей стороны снисхожденіемъ. Клеменси была для него постояннымъ свидтельствомъ доброты его сердца и нжности души; она была прекрасная жена, и онъ считалъ это подтвержденіемъ стараго правила, что добродтель сама себ награда.

Бритнъ окончательно прилпилъ объявленіе и подошелъ къ шкафу спрятать записки о дневныхъ распоряженіяхъ жены, — все это время посмиваясь надъ ея способностію къ дламъ, — когда вошла Клеменси съ извстіемъ, что оба маленькіе Бритна играютъ въ сара подъ надзоромъ Бэтси, а маленькая Клемъ спитъ „какъ картинка“. За тмъ мистриссъ Бритнъ сла за маленькій столикъ разливать чай. Комната была небольшая, чистая, съ обычною коллекціей бутылокъ и стакановъ; на стн врные часы, не ошибавшіеся и на минуту, показывали половину шестого; все было на своемъ мст, вычищено и отполировано до нельзя.

— За весь день сажусь въ первый разъ, сказала мистриссъ Бритнъ съ глубокимъ вздохомъ, какъ будто сла ночевать; во тотчасъ же опять встала подать мужу чай и приготовить тартинку. — Какъ это объявленіе напоминаетъ мн старое время!

— А! произнесъ Бритнь, распоряжаясь съ блюдечкомъ и налитымъ въ него чаемъ, какъ съ устрицой въ раковин.

— Изъ за этого самого мистера Мейкля Уардена лишилась я своего мста, сказала Клеменси, покачивая головою на объявленіе о продаж.

— И нашли мужа, прибавилъ Бритнъ.

— Да! за это спасибо ему, отвчала Клсмейси.

— Человкъ — рабъ привычки, сказалъ Бритнь, глядя на жену черезъ чашку. Я какъ-то привыкъ къ вамъ, Клемъ, и замтилъ, что безъ васъ какъ-то неловко. Вотъ мы и женились. Ха, ха! Мы! кто бы это могъ подумать!

— Да, ужь въ самомъ дл! воскликнула Клеменси. — Это было съ вашей стороны очень великодушно, Бенъ.

— Нтъ, нтъ, возразилъ Бритнъ съ видомъ самоотверженія. — Не стоитъ и говорить объ этомъ.

— Какъ не стоитъ, простодушно продолжала жена: — я вамъ очень этимъ обязана. О! — она опять взглянула на объявленіе, — когда узнали, что она убжала, что ужь и догнать ее нельзя, я не выдержала, разсказала все, что знаю, — ради нихъ же и ради ихъ Мери; ну, скажите, можно ли было удержаться не говорить?

— Можно или не можно, все равно, вы разсказали, замтилъ мужъ.

— И докторъ Джеддлеръ, продолжала Клеменси, ставя на столъ чашку и задумчиво глядя на объявленіе: — въ сердцахъ и съ горя, выгналъ меня изъ дома! Никогда ничему въ жизни не была я такъ рада, какъ тому, что не сказала ему тогда ни одного сердитаго слова; да я и не сердилась на него. Посл онъ самъ въ этомъ раскаялся. Какъ часто сиживалъ онъ посл того здсь, въ этой комнат, и не переставалъ уврять меня, что это ему очень прискорбно! — еще недавно, — да, вчера, когда васъ не было дома. Какъ часто разговаривалъ онъ здсь со мною по цлымъ часамъ то о томъ, то о другомъ, притворяясь, что это его интересуетъ, — а все только за тмъ, чтобы поговорить о прошедшемъ, да потому, что знаетъ, какъ она меня любила!

— Ого! да какъ это вы замтили? спросилъ мужъ, удивленный, что она ясно увидла истину, когда эта истина не выказывалась ей ясно.

— Сама, право, не знаю, отвчала Клеменси, подувши на чай. — Дайте мн хоть сто фунтовъ, такъ не съумю разсказать.

Бритнъ вроятно продолжалъ бы изслдованіе этого метафизическаго вопроса, если бы она не замтила на этотъ разъ очевиднаго факта: за мужемъ ея, на порог, стоялъ джентльменъ, въ траур, одтый и обутый, какъ верховой. Онъ слушалъ, казалось, ихъ разговоръ и не намренъ былъ прерывать его.