Стихотворения (1970–1980)
вернуться

Друнина Юлия Владимировна
Шрифт:

«Я курила недолго, давно — на войне…»

Я курила недолго, давно — На войне. (Мал кусочек той жизни, Да дорог!) До сих пор Почему-то вдруг слышится мне: «Друг! Оставь «пятьдесят» Или «сорок»!» И нельзя отказаться — Даешь докурить, Улыбаясь, болтаешь с бойцами. И какая-то новая Крепкая нить Возникала тогда меж сердцами. А за тем, кто дымит, Уже жадно следят, Не сумеет и он отказаться, Если кто-нибудь скажет: «Будь другом, солдат…» — И оставит не «сорок», Так «двадцать». Было что-то Берущее за душу в том, Как делились махрой На привале. Так делились потом И последним бинтом, За товарища Жизнь отдавали. И в житейских боях Я смогла устоять, Хоть бывало и больно, и тяжко, Потому что со мною Делились опять, Как на фронте, Последней затяжкой.

1974

НА ВЕЧЕРЕ ПАМЯТИ СЕМЕНА ГУДЗЕНКО

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

С. Гудзенко
Мы не трусы. За жизнь Заплатили хорошую цену. А стоим за кулисами Робки, строги и тихи. Так волнуемся, будто Впервые выходим на сцену Мы, солдаты, читаем Ушедшего друга стихи. Я и впрямь разреветься На этой трибуне готова. Только слышу твой голос: — Не надо, сестренка, Держись! — Был ты весел и смел, Кареглазый наш правофланговый, По тебе мы равнялись Всю юность, всю зрелость, всю жизнь. И в житейских боях Мы, ей-богу, Не прятались в щели, Молча шли напролом, Стиснув зубы, сжигали мосты, Нас не нужно жалеть, Ведь и мы никого б не жалели, Мы пред нашей Россией Во всякое время чисты.

1974

«Удар! Еще удар! Нокаут!..»

Удар! Еще удар! Нокаут! Да, поражение. Опять. А после драки Кулаками, Известно, незачем махать… Стою на краешке припая, К ночной воде Прикован взгляд… Но сердце помнит — Отступая, Мы знали, Что придем назад. И в горький час, И в час веселый, И у несчастья на краю, Спасибо, Фронтовая школа, Тебе за выучку твою!

1974

«Когда стояла у подножья…»

Когда стояла У подножья Горы, что называют «Жизнь», Не очень верилось, Что можно К ее вершине вознестись. Но пройдено Уже две трети, И если доберусь туда, Где путникам усталым Светит В лицо Вечерняя звезда, То с этой высоты Спокойно И грустно Оглянусь назад: — Ну вот и кончились Все войны, Готовься к отдыху, Солдат!..

1974

НАШЕ — НАМ!

Наше — нам, юность — юным, и мы не в обиде.

Сергей Орлов
Пусть певичка смешна и жеманна, Пусть манерны у песни слова, — В полуночном чаду ресторана Так блаженно плывет голова. Винограда тяжелые гроздья Превратились в густое вино, И теперь по артериям бродит, Колобродит, бунтует оно. А за маленьким столиком рядом Трое бывших окопных солдат Невеселым хмелеющим взглядом На оркестр и певичку глядят. Я, наверное, их понимаю: Ветераны остались одни — В том победном ликующем мае, В том проклятом июне они… А смешная певичка тем часом Продолжает шептать о весне, А парнишка в потертых техасах Чуть не сверстницу видит во мне! В этом спутник мой искренен вроде, Лестно мне и немного смешно. По артериям весело бродит, Колобродит густое вино. А за маленьким столиком рядом Двое бывших окопных солдат Немигающим пристальным взглядом За товарищем вставшим следят. Ну а тот у застывшей певицы Отодвинул молчком микрофон И, гранатой, в блаженные лица Бросил песню забытую он — О кострах на снегу, о шинели Да о тех, кто назад не пришел… И глаза за глазами трезвели, И смолкал вслед за столиком стол. Замер смех, и не хлопали пробки. Тут оркестр очнулся, и вот Поначалу чуть слышно и робко Подхватил эту песню фагот, Поддержал его голос кларнета, Осторожно вступил контрабас… Ах, нехитрая песенка эта, Почему будоражишь ты нас? Почему стали строгими парни И никто уже больше не пьян?.. Не без горечи вспомнил ударник, Что ведь, в сущности, он — барабан, Тот, кто резкою дробью в атаку Поднимает залегших бойцов. …Кто-то в зале беззвучно заплакал, Закрывая салфеткой лицо. И певица в ту песню вступила, И уже не казалась смешной… Ах, какая же все-таки сила Скрыта в тех, кто испытан войной! Вот мелодия, вздрогнув, погасла, Словно чистая вспышка огня. Знаешь, парень в модерных техасах, Эта песенка и про меня. Ты — грядущим, я прошлым богата, Юность — юным, дружок, наше — нам. Сердце тянется к этим солдатам, К их осколкам и к их орденам.

1975

«Уже давно предельно ясно мне…»

Уже давно Предельно ясно мне, Ни от себя, Ни от других Не скрою: Была я рядовою На войне, В поэзии Осталась рядовою. Но на судьбу Не сетую свою, Я вовсе не довольствовалась Малым: Не знаю, Кем труднее быть в бою — Простым солдатом Или генералом?..

1975

МОЙ КОМИССАР

Не в войну, не в бою, Не в землянке санвзвода — В наши мирные дни, В наши мирные годы Умирал комиссар… Что я сделать могла?.. То кричал он в бреду: — Поднимайтесь, ребята! — То, в сознанье придя, Бормотал виновато: — Вот какие, сестренка, дела… До сих пор он во мне Еще видел сестренку — Ту, что в первом бою Схоронилась в воронку, А потом стала «справным бойцом», Потому что всегда впереди, Словно знамя, Был седой человек С молодыми глазами И отмеченным шрамом лицом. След гражданской войны — Шрам от сабли над бровью… Может быть, в сорок первом, В снегах Подмосковья Снова видел он юность свою В угловатой девчонке — Ершистом подростке, За которым тревожно, Внимательно, жестко Все следил краем глаза в бою… Не в эпохе, Военным пожаром объятой, Не от раны в бою — От болезни проклятой Умирал комиссар… Что я сделать могла?.. То кричал он, забывшись: — За мною, ребята! — То, в себя приходя, Бормотал виновато: — Вот какие, сестренка, дела… Да, солдаты! Нам выпала трудная участь — Провожать командиров, Бессилием мучась: Может, это больней, чем в бою?.. Если б родину вновь Охватили пожары, Попросила б направить меня В комиссары, Попросилась бы в юность свою!

1975

ПАРОЛЬ

«Война!» — То слово, Словно пропуск в душу… Тесней Редеющий солдатский строй! Я верности окопной Не нарушу, Навек останусь Фронтовой сестрой. А если все же Струшу ненароком, Зазнаюсь, Друга не замечу боль, Ты повтори мне Тихо и жестоко То слово — Поколения пароль…