– Fuehrer, – поморщился лейтенант, поскольку сморкание в рукав как-то плохо гармонировало с пафосом речи. – Hitler.

– Вождь, – перевел Шнайдер. – Гитлер.

– Аа, – понимающе протянул Михась. – Вождь – это другое дело.

Лейтенант открыл рот, чтобы продолжить, но его снова перебил Михась.

– А я, извиняюсь, куда ж Ленин делся?

– Er ist tot [7] , – растерянно ответил лейтенант, смущенный тем, что спрашивают именно о Ленине, а не о Сталине.

– Да, – кивнул Михась. – Ежели Ленин умер, тогда ладно. Тогда, значит, фюрер. Тогда все правильно. Тогда верно. Фюрер так фюрер.

Тут возникла неловкая пауза, и лейтенанту потребовалось некоторое волевое усилие, чтобы взять ситуацию снова в свои руки. Он уже понял, что надо говорить быстрее.

– Великая Германия и фюрер послали нас, чтобы освободить вас от гнета большевизма.

– От чего? – снова переспросил Михась.

– От большевизма, – огрызнулся лейтенант и, не дожидаясь дальнейших расспросов, продолжил:

– Вы – теперь свободные люди и подчиняетесь законам Третьего рейха.

Михась тут же поинтересовался, где ж тут свобода, если они уже кому-то подчиняются.

Лейтенант скрипнул зубами и вежливо попросил больше не перебивать. Выслушав перевод фразы, Михась снисходительно кивнул.

– Эт можно.

Но пафос речи уже как-то скомкался, и лейтенант забыл, что хотел еще сказать.

– Мои солдаты расположатся у вас на постой, – уже более буднично продолжил он. – Кроме того, в деревне объявляется комендантский час. С десяти вечера до пяти утра. В это время никаких прогулок без особого разрешения. Нарушители будут караться по всей строгости военного времени. Если у кого-то имеется оружие, приказываю немедленно сдать. Тот, у кого оно будет найдено, будет расстрелян. То же касается радио или иных передатчиков.

Он подождал, пока его переведут, а затем обвел глазами толпу, но оттуда не донеслось ни единого слова – все знали, что у Игната Хорошеева имеется ружье, но он никогда не сдавал его – ни бандитам, ни красным и изменять этому правилу явно не собирался. Более того, наличие одной единицы боевого оружия как-то успокаивало невидовцев – мало ли, вдруг насильничать будут, так хоть будет чем защититься.

– Na gut [8] , – продолжил лейтенант. – Комендатура, а стало быть, и я, лейтенант Фляйшауэр, будет располагаться… вон там.

Лейтенант наугад ткнул пальцем в небольшой дом с зеленой трубой.

– Клим! – хохотнул кто-то в толпе. – Тебе счастье привалило.

– Ишь ты, – удивился в своей привычной манере Клим и качнулся, словно под тяжестью привалившего счастья.

В толпе засмеялись и тут же посыпались реплики.

– Клим собутыльника нашел.

– По-немецки теперь тявкать будет!

– Да не, это немец будет терь по-нашему балакать.

– Сопьется к чертям свинячим!

– Чур, я третьим буду!

– Was sagen sie? [9] – наклонился к Шнайдеру озадаченный бурной реакцией толпы лейтенант.

– Ich vermute, sie meinen, der Besitzer des Hauses ist ein Alkoholiker [10] .

– Ah, Schwachsinn! – улыбнулся Фляйшауэр, решив, что так сможет расположить к себе невидовцев. – Bisschen Wodka kann nicht st"oren, nicht wahr? Ich mag die auch [11] .

Но реакция была почему-то совсем не такой, какой хотелось бы лейтенанту.

– Здрасьте, посрамши! – возмутилась бабка Ефросинья. – Выходит, раньше Клим один втихаря зенки заливал, а теперь к нему уже и компания набилась? А я, значит, по соседству терпи? Нет, так не пойдет. Может, это у вас в Германии так заведено, чтоб до утра пьянствовать и безобразничать. Может, ваш Гитлер и сам алкаш, каких поискать. И буянить вас сюда прислал. Но только я на это не согласная.

– Верно, – сказал Михась, нахмурившись. – Это вы, товарищ господин, маху дали. Клим и вас споит, и дом спалит. Лучше уж ко мне. У меня и первач чище. А Клим, он же всякую дрянь пьет. Вы через эту дрянь только желудок себе попортите.

– Да когда это у тебя была чистый самогон?! – возмутился сосед Михася, Игнат. – Еще неизвестно, из чего ты его гонишь. О прошлом годе сколько народу перетравил.

– Так то ж не я, – начал оправдываться Михась. – То ж Ленька, сын Нюркин, бузины из баловства мне подсыпал.

– Нет, – решительно отрезал Игнат. – Ежели вы, товарищ немец, желаете упиться до полнейшего непотребства, но чтоб с утра голова не болела, то давайте ко мне. У меня самогон – чисто слеза.

– Игнат дело говорит! – крикнул кто-то. – У него самогон стоящий. Ну а если вы все ж таки больше по наливочке желаете вдарить, то тогда лучше ко мне. Тоже гарантирую, извиняюсь, свинское состояние и полную радость с похмелья.