– Борис сказал, что кругом тихо, а если за четверть часа обсушиться, а потом тут же уйти, то немец не догонит – даже, если дым увидит. В общем, Борис стал костром заниматься, попросил ему сучьев наломать, пока он огонь разводит. Ну мы и пошли. А Ефим побрел на тот выступ… Ну, в общем, веткой рюкзак Бориса задел и в воду столкнул. Ну вот и началась заварушка. Тут вы и подошли. В смысле подплыли…

– Нет, пускай он ныряет!!! – громыхал Гуревич. – Он столкнул, пусть и ныряет!

– Но он же плавать не умеет, – возражал Кучник.

– Нырять не плавать! Воздух задержал – и вниз.

– Да я за него нырну!

– Нет, пусть он тоже ныряет! Кто виноват, тот и ныряет!

Райзберг, о котором речь шла исключительно в третьем лице, молчал, подавленный тем, что утопил ценнейшие документы. Теперь даже его попытка вывезти с оккупированной территории статую товарища Сталина вряд ли могла компенсировать нанесенный государству ущерб.

– Ну тогда и я за компанию буду нырять, – огрызнулся Кучник и стал раздеваться.

– А это пожалуйста, – хмыкнул Гуревич.

Раздевшись, Кучник с Райзбергом спустились к реке, покуда Гуревич, демонстративно сложив руки на груди, как Наполеон, наблюдал за ними. Затем, чертыхнувшись, не выдержал и, скидывая на ходу одежду, тоже побежал нырять.

– Да рюкзак-то уж, поди, давно отнесло! – крикнул им Лушкевич.

– Вряд ли, – сказал Фролов, все еще думая, должен ли он принимать участие в спасении ценных документов. Но он и так был мокрым с головы до ног, а нырять больше не хотелось.

– Почему «вряд ли»?

– Здесь и течение-то слабое. Только в середине. А у берега стоячая вода.

– Тоже верно, – согласился Лушкевич.

Только сейчас Фролов заметил, что в лице Лушкевича как будто что-то изменилось. Что-то неуловимое.

– Что вы так на меня смотрите, Александр Георгиевич? – смутился Лушкевич.

– Вы… как-то странно выглядите…

– После такой переправы будешь тут странно выглядеть.

– Да нет, – замялся Фролов. – Во взгляде что-то…

– Может быть, – пожал плечами тот и перевел глаза на речку, где фыркали Кучник, Гуревич и Райзберг.

Через десять минут ныряние пришлось прекратить – Райзберг наглотался воды и теперь лежал на берегу, фыркая и стеная. Он был бледен, как полотно, и уже походил на утопленника.

– Ничего, – жестокосердно приговаривал Гуревич, прыгая на одной ноге и вытряхивая из ушей воду. – Не помрет.

– Нехорошо это, – насупившись, отвечал Кучник. – Документы, конечно – ценная вещь, но зачем же человека гробить?

– А то, что весь мой побег теперь коту под хвост – это как? Черт дернул меня с вами связаться!

Возразить на это было нечего. Но и поиски пришлось прекратить. Продолжая чертыхаться и бурчать, Борис развел костер при помощи зажигалки.

– Что бы вы без меня делали? – хмыкал он, поглядывая на бледного Райзберга.

Обсушившись в полном молчании у костра, компания двинулся дальше. Но теперь Гуревич был зол и, кажется, хотел как можно быстрее, избавиться от надоевших спутников. Чувствовалось, что неуклюжесть Райзберга висит над отрядом грозовой тучей и вскоре им придется распрощаться с вожаком. Так бы, наверное, и произошло, но все изменила зоркость Кучника. Едва они отмахали чуть меньше километра вдоль реки в поисках какой-либо проходимой тропинки в глубь леса, как он вдруг заорал:

– Вижу! Рюкзак!!!

Гуревич вздрогнул и обернулся.

– Да вот же! – кричал Кучник, тыча пальцем в сторону какой-то коряги.

И действительно, там что-то зеленело. Весь отряд, не сговариваясь, бросился вниз к реке. Это был рюкзак Бориса. Видимо, его все-таки слегка отнесло течением. Кучник первым добежал до цели и ступив одной ногой в воду, торжествующе схватил рюкзак.

– Надо проверить, все ли документы в порядке, – сказал он и, положив рюкзак на землю, попытался его расстегнуть, но поверх его рук неожиданно легла широкая пятерня Гуревича.

– Да я и так знаю, что все в порядке, – сказал он и попытался забрать рюкзак. Но Кучник неожиданно взбунтовался – рюкзак не отдал, а только еще сильнее вцепился пальцами в лямки.

– Рюкзак был в воде, – сказал он тихо, но настойчиво. – Бумага мокрая. Надо высушить.

– Там все аккуратно было обернуто, – пробормотал Гуревич и дернул рюкзак на себя.

– Во что это там все было обернуто? – напрягся Кучник и рванул рюкзак к себе.

– В то, во что надо, и было обернуто! – почти взвизгнул обычно басовитый Гуревич.