— Знаете, — в голосе его была нерешительность, — я не вижу в этом… Возможно, это удивит вас, удивит вашу сестру. Я вовсе не вижу в этом приближения гибели.

Януш пожал плечами.

— Однако… — сказал он только.

— Я вижу другое, — что-то нарождается. — Казимеж снова стал насвистывать. — Немцев хватит ненадолго…

— Я не о том…

— А, так вы о здешних событиях? — Спыхала обернулся к нему. — Этого я не знаю. Это меня не интересует.

— Вот вы какой! — сказал Януш с раздражением и встал. — Что же вас интересует? Мы сейчас окружены разбушевавшейся стихией и можем не выбраться отсюда.

— Нет, почему же? — с глупой, как показалось Янушу, наивностью спросил Спыхала. — Я вижу, вас беспокоит общее положение.

— Конечно, я хотел бы понять революцию, — сказал Януш.

— Революцию можно понять только post factum, — с внезапной серьезностью заявил Спыхала. — За деревьями леса не видно. Который может быть час? — добавил он другим тоном.

Только теперь Януш заметил, что пульс больших часов не бьется. Часы остановились. Он взглянул на свои карманные.

— Шесть, — произнес он так значительно, словно от этого зависело многое.

Громко хлопнула дверь в кухне, раздались быстрые шаги. Спотыкаясь в темноте, в столовую вошел Карл.

— Идут, — сказал он, остановившись посреди комнаты.

— Откуда известно? — по-военному резко спросил Спыхала.

— Матвей прислал мальчишку из деревни. Прятаться надо.

— Как же, поможет тебе это! — буркнул Спыхала.

— Где Станислав? — спросил Януш.

— Убежал, — с удовлетворением сообщил Карл. — Нет его…

— Ступай на кухню и жди там, — сказал Спыхала.

Пленный не послушался, отошел к двери, которая вела в коридор, и там, в тени, остался. Рядом с ним появилась темная фигура — вошла Билииская.

— Что случилось? — спросила она.

— Идут, — сказал Януш.

Однако прошло еще около часа и в комнате уже стало светлеть, когда до слуха собравшихся в столовой донесся гул толпы. Он приближался, как наводнение. Выглянув в окно, все увидели за оградой движущиеся концы палок («Цепы это, что ли, черт их возьми?» — спросил Спыхала) и штыки винтовок. Несколько человек ехали верхом — ограда не скрывала их — в высоких папахах и солдатских шинелях.

Билинская, неподвижно стоявшая у порога, шепнула:

— Я женщина, я выйду к ним.

Януш вздрогнул.

— Конечно… — непроизвольно вырвалось у него.

Но, сразу спохватившись, он медленно встал из-за стола.

— Нет, сейчас я здесь хозяин.

Шум приближался, толпа была уже перед домом. Билинская и Януш одновременно бросились к дверям — окна зала, хоть и выходили во двор, были из матового стекла. Януш рывком распахнул незапертую парадную дверь. Его ослепило небо; широкое, все в зеленых холодных полосах, оно светлело над парком. И лишь потом он увидел серую толпу, заполнившую площадку перед домом. Толпа была такая густая и монолитная, что в неверном сумеречном свете зимнего утра невозможно было различить отдельные лица и даже фигуры. Лишь перед самым крыльцом образовался свободный полукруг, и в нем стояли несколько человек в папапах и шинелях — это были те, верховые.

Билинская и Януш остановились у самого порога; у них дух захватило от утреннего света, ослепительно яркого после комнатного полумрака, от студеного, пахнущего морозцем воздуха и огромного сборища людей. С минуту длилось молчание. Толпа не двигалась, и Януш заметил, что те, в папахах, внимательно наблюдают за ними.

Вдруг Билинская сделала шаг вперед и, стоя на верхней ступеньке крыльца, патетически вскинув руку, крикнула:

— Это вы убили моего мужа!

Вожаки переглянулись, а по толпе прошел ропот, затихая в задних рядах, будто разбившаяся волна.

Януш понял, что такое начало не сулит ничего хорошего, и решил повернуть дело иначе. Став рядом с Билинской и стараясь достать взглядом дальние ряды, он крикнул:

— Чего вы хотите? Зачем вы сюда пришли?

Он не узнал собственного голоса, петушиного, хриплого от бессонницы, искаженного страхом. Толпа молчала, но один из вожаков сделал шаг к крыльцу, другой полез в задний карман.

Внезапно между Билинской и Янушем встал Спыхала в полушубке, накинутом на плечи.

Окинув взглядом собравшихся людей, он остановился на том, который вышел вперед, и сказал:

— Разрешите хозяевам уехать в город.

Человек в папахе презрительно взглянул на всех троих и спросил:

— Где старый граф?

— Старый граф умирает, — ответил Спыхала.

По толпе снова прошел ропот.

Человек в папахе открыл было рот, но ему даже слова не дал сказать другой, тот, что полез в карман, теперь он уже держал в руке наган.

— Шо за шутки?! — заорал он.

За спиной Януша в доме послышались шаги. У бокового входа началось какое-то движение, и толпа расступилась. Где-то наверху звякнуло стекло, и тут Януш увидел, как из кухонных дверей вышли Карл и Ганс, неся простую белую железную кровать, на которой лежало что-то закутанное в одеяла и меха.