Он не мог видеть ее. Никто не мог. Под покровом темноты она стояла в стороне, завернувшись в плащ черный как ночь.

Джекис встал позади Соло.

Пристальный взгляд Голубоглазого переместился от нее, останавливаясь на… иной, которую Вика звала Киттен. С пронизанным яростью выражением лица, она вцепилась в прутья клетки. Мужчина кивнул ей, подбадривая.

Быстро он действует. Всего два дня в цирке, а уже завёл роман с девушкой.

Искра ревности вспыхнула в груди Вики. Ревность? Серьезно? Но почему?

Голубоглазый несомненно презирал ее, и продолжит это испытывать, пока план по спасению не будет утвержден или пока не умрет в этом цирке… что произойдёт раньше.

Вика отвела взгляд и направила его на Таргона.

— Матас! — кричал он.

Матас не реагировал.

Каамил-Ализ попытался снова.

— Матас! Посмотри на меня! Посмотри на свою судьбу!

Ноль реакции.

Вика предположила, что слишком шумно, чтобы отличить единственный голос. И снова возник вопрос, почему Таргон так ненавидел Матаса? Насколько она знала, эти двое никогда не общались.

Джекис занёс кнут высоко в воздух. Девушка почувствовала вибрацию, и хотя ничего не услышала, но подозревала, что сейчас толпа непристойно скандировала. Соло сжал зубы.

Усмехаясь, отец нанес первый удар.

Брызги крови и куски кожи полетели в разные стороны. Вика вздрогнула и прижала ладонь ко рту, чтобы помешать себе закричать. Но иной даже не вздрогнул… лишь ещё раз взглянул на неё.

— Прости, — прошептала она. — Мне очень жаль.

Второй удар.

Голубоглазый даже не покачнулся, а Вика вздрогнула. Как Джекис мог бить людей? Как можно быть таким безжалостным?

Третий удар обрушился. Еще больше крови и кожи разлетелось, и Вика знала, что повреждения на бедной спине Голубоглазого настолько глубоки, что их невозможно будет зашить, поскольку неповрежденной кожи не осталось.

С четвертым ударом колени Вики подогнулись, и она опустилась на землю. Никто не заслуживает такого отношения. Никто, кроме самого владельца кнута. Ее глаза наполнились слезами, затуманивая ей взгляд. Как она могла позволить своему отцу делать это?

К вине прибавилось чувство стыда и ударило в нее с той же силой, с которой кнут продолжал бить Соло. Она должна сделать что-то. Должна попытаться остановить избиение, несмотря на последствия.

Но сможет ли? Нет. Она слабая. Жалкая. Трусиха.

«Просто закончи это», — зашептал голос в ее голове.

Другой голос, поняла Вика удивленно. Не тот приятный голос что раньше, а более глубокий, предлагающий ей… убить себя?

«Ты почувствуешь себя лучше. Все почувствуют себя лучше. Не нравится идея?»

Злость и досада коснулись ее кожи — зло, которое она почувствовала в Джекисе, Матасе и в параллельном мире. Правда поразила ее. Она не сумасшедшая. Голоса действительно реальны.

Один голос хотел помочь.

Другой — уничтожить.

Ну, Вика слишком много пережила, чтобы сдаться теперь. Все, что нужно делать, это придерживаться плана, продолжать экономить и продавать подарки, подаренные отцом, и остановить утечку наличных, чтобы тайно покупать необходимое для иных. Осталось потерпеть год, напомнила она себе.

«Надежда глупа. Что если твои сокровища украдут прежде, чем получится их продать? Что если деньги украдут после того, как ты их получишь? Что если твой отец узнает об этом плане? Ты действительно хочешь, доставить ему удовольствие от твоего убийства?»

— Я тебя не слушаю, — прошептала Вика. — Уходи.

Удивительно, но злое потрескивание в воздухе исчезло.

Соло получил еще один удар, что прервало самую причудливую беседу, которая когда-либо у нее была. Еще один удар по ней. Хотелось надеяться, что это конец, но нет — снова и снова опускался кнут, пока Голубоглазый не получил пятнадцать мучительных ударов.

Задыхающийся Джекис уронил кнут и вытер окровавленные руки в жесте, что работа хорошо проделана. Он посмотрел на иного и помрачнел. Практически каждый человек в толпе хмурился, поняла Вика. Они уставились на Голубоглазого, как на монстра потрепанного, но с диадемой: внушающего ужас и в, то же время благоговение.

Почему?

— Любой, кто поможет ему, умрет, — объявил Джекис. — И если ты надумаешь бороться за свободу и сбежать, — добавил он, пиная Соло в живот, — вперед. В твоих наручниках есть датчик. К утру, ты снова будешь в клетке и пожалеешь, что не умер. О, если ты попытаешься снять наручники, то активизируется лезвия пилы и отрежет тебе кисти. — Джекис безжалостно рассмеялся. — Я предпринял небольшие меры безопасности.

Голубоглазый даже не смотрел на него.