Во время одной из таких охот царь Вахтанг Горгасал поразил стрелой нежную лань. С трудом золоча раненую ногу, лань бросилась в узкое ущелье, пробежала по его дну и вдруг стрелой метнулась в заросли и скрылась из глаз царя.

«Неужто я промахнулся? — подумал царь. — Нет, вот следы ее крови…»

Вступив по следам лани в ущелье, царь нашел здесь буйно бивйий из-под земли горячий ключ. Эта целебная вода и исцелила раненую ногу лани.

— Вот тогда-то и приказал мудрый царь Вахтанг заложить на этом месте город. Горячую воду источника провели в бани, чтобы люди купались в ней и излечивали свои недуги, — заключила свой рассказ Ази.

Они подошли к дверям чайной, принадлежавшей знакомому старухи Хаджи Гиносу.

Ази привела сюда Микаэла, чтобы устроить его на работу. Деньгами Хаджи не даст ему ни копейки, Ази это знала, но она надеялась, что мальчик по крайней мере будет сыт, да еще сможет отнести домой то, чего не доедят посетители.

Так и договорились. Будет Микаэл умным, послушным парнем, сумеет угодить хозяину, — и тот позаботится о нем, как родной, будет поить его, кормить, человеком сделает, в люди выведет. Чем плохо! Благодари только бога. Какая же еще плата?..

Круглым, как луна, было рябое лицо Гиноса, низкорослого, шарообразного человечка. Казалось, что он не ходит, а катается по земле, как мяч. Встречные всегда сторонились его — того и гляди собьет с ног.

Толстые короткие ручки Хаджи Гиноса не сходились одна с другой. Когда ему хотелось, выражая удивление или радость, похлопать в ладоши, руки его лишь беспомощно болтались в воздухе.

Хозяин чайной славился своей крайней скупостью. О ней ходили легенды.

С раннего утра становился он за прилавок, навалившись на него своим огромным, разбухшим пузом, и смотрел на дверь: кто же войдет, что принесет или что потребует?

Он любил покалякать с посетителями, расспросить их, какие новости на свете. А там, смотришь, и поел за счет гостя, нагрузил чем ни есть свое ненасытное, способное, казалось, вместить всю вселенную брюхо.

В первые дни, не зная установленных хозяином порядков, Микаэл выбрасывал оставшийся на дне стакана спитой чай в помойное ведро. Хаджи сильно разгневался. Оказалось, что спитой чай надо собирать, просушивать на солнце и снова заваривать.

Хаджи повел Микаэла во двор и показал ему на крышу низенькой пристройки — это была его «сушильня». С тех пор мальчик свято выполнял хозяйское наставление — собирал мокрые чаинки и на грязной газете раскладывал их на солнце. Мухи невозбранно садились на них и нередко тут же подыхали, а Микаэлу, снимавшему высушенный «чай» с крыши, некогда было разбирать — где чай, а где мухи, — так они и шли в заварку.

Чтобы не опоздать на работу, Микаэлу приходилось вставать затемно: ведь от их дома до квартала бань приходилось идти несколько верст. Тяжелее всего было подняться с постели. Не успевал усталый, изнуренный трудом мальчик крепко уснуть, как в предутренней полутьме их комнатки уже звучал голос матери:

— Микаэл, сынок, вставай, время…

В чайной он прежде всего был обязан сходить за водой. А воды нужно было столько, сколько вмещали два пузатых самовара, стоявших на прилавке: каждый в десять брюх Хаджи Гиноса. От тяжелых ведер на ладонях Микаэла набухали волдыри, которые потом лопались и долго не заживали: чуть разожмешь или сожмешь ладонь — и боль пронижет все тело.

У Хаджи Гиноса не было в обычае покупать уголь. Уголь и дрова стоили дорого, поэтому он предпочитал скупать у соседских лавочников негодные ящики. Микаэл разбивал ящики, накалывал мелких щепок и разжигал ими самовары. Он должен был также мыть в чайной пол, столы, стаканы и блюдца, стирать пыль со стульев.

Но настоящие мучения мальчика начинались, когда чайная открывалась. С подносом в руках, обливаясь потом, он носился между столами, обслуживая многочисленных завсегдатаев, и к концу дня буквально лишался сил.

— Ну, живее, живее! — то и дело подбадривал его хозяин.

И все это из-за куска хлеба…

Микаэл надеялся, что ему удастся относить что-нибудь матери, братьям. Нет, не вышло. В первый же день, заметив оттопыренные карманы мальчика, Хаджи обыскал его и отнял все. А потом уж он всегда перед уходом его осматривал.

Проработав несколько месяцев в чайной, Микаэл сбежал от Хаджи Гиноса, и мать ни словом не упрекнула его за это.

С рынком раньше всех познакомился Аби. Голод рано выгнал его на улицу. Теперь этот живой, как огонь, мальчишка вместе с бродячими собаками с утра до вечера крутился вокруг рыночных стоек и набивал свой голодный желудок всем, что попадалось под руку, — выброшенными на помойку дынными и арбузными корками, фруктами и овощами, а то и чем-нибудь более съедобным, стянутым из-под носа у торговок. Не дешево это ему обходилось — его ловили, безжалостно избивали, но все напрасно: он не унимался.

Ловкий и смышленый, Аби вскоре сошелся с целой ватагой таких же беспризорных мальчишек и участвовал вместе с ними в набегах на пригородные сады и огороды.