Нигяр притворялась, что не слышит, а Левон не знал, куда деваться от смущения.

Мальчик не мог не заметить, что после этих «комплиментов» походка его госпожи становилась еще более кокетливой, а на щеках выступал румянец. Она будто только затем и заходила в магазины, чтобы услышать эти словечки.

Кондитер был полной противоположностью своей жены. Этот сухощавый, скупой на слова старик, казалось, ничем в мире не интересовался и считал, что все в жизни лишь суета сует.

После смерти первой жены он долгие годы вдовел, а потом как-то вдруг женился на этой молодой вертихвостке.

Однажды утром хозяин подозвал Левона к себе и велел ему отнести домой свежую рыбу.

Нигяр не сразу отпустила его назад в лавку.

— Погоди, пойдешь со мной, — сказала она и, налив мальчику стакан чая, принялась торопливо одеваться.

Одевалась Нигяр в той же комнате, где сидел Левон. У мальчика чуть глаза ка лоб не вылезли — где уж тут было до чая! Его бросало то в холод, то в жар. Со стыда он готов был провалиться сквозь землю…

А хозяйка вертелась в это время перед большим овальным зеркалом, стоявшим на туалетном столике, уставленном флаконами и скляночками, и словно не замечала его присутствия.

Что-то у нее не ладилось, она сердилась и досадливо фыркала.

Левон сидел, не смея поднять глаз. Неожиданно он услышал свое имя и, не поверив ушам, вздрогнул.

— Кому я говорю? — недовольно повторила хозяйка. — Поди сюда, помоги мне застегнуть эту негодную штуку.

Левон принужден был подчиниться.

Полуобнаженная, выставив вперед грудь, Нигяр закинула руки за спину, пытаясь застегнуть бюстгальтер, но концы застежек не сходились.

— Уф, задыхаюсь… — страдальчески протянула она и, повернувшись к Левону спиной, подогнув колени, слегка присела: так-де ему легче будет справиться со своей задачей.

Левон подошел поближе. Пальцы его дрожали, и при всем старании ему никак не удавалось соединить концы застежек. Едва он прикасался к белому и эластичному, как крутое тесто, телу Нигяр, его смущение во сто крат усиливалось.

Но Нигяр ничуть не сердилась. Неловкость и неопытность Левона, казалось, нравились ей, и она весело смеялась.

— Не получается? Опять не получается?.. Какой ты неловкий… — упрекала она Левона и безудержно хохотала.

Ценой больших усилий Левон, наконец, выполнил каприз хозяйки, но твердо решил больше никогда не ступать ногой в этот дом. «Буду работать только в кондитерской и в пекарне…»

Но кто с ним считался? Как нарочно, хозяин все чаще стал посылать его домой. И каждый раз Левон был вынужден участвовать в отвратительной процедуре одевания Нигяр.

Хотя старая Ази тысячу раз повторяла, что кондитерская Саганова истинный рай для Левона, ему так осточертел этот «рай», что он бросил его и бежал без оглядки.

Вскоре ему подвернулась работа в квартале кузнецов.

Не по его силенкам был этот труд, да и оплачивался он плохо, но все-таки это было в тысячу раз лучше, чем работа в кондитерской вместе с ее подгоревшими булочками и беспутной женой хозяина.

Старик кузнец, знавший еще деда и отца Левона, не захотел отказать мальчишке и взял его к себе. Но и здесь Левону не повезло. Кузнец был пьяницей. Когда он пьянствовал, с ним должны были пить и все его подмастерья. Сам он хлестал водку, как воду, но каково было его ученикам?..

— Пей! — кричал кузнец, и глаза его наливались кровью.

Горе тому, кто отказывался. Такого он безжалостно избивал.

В первый раз, не зная этого, Левон, хлебнув глоток, уронил стакан — так обожгла ему горло огненная водка.

В то же мгновение тяжелая пощечина пьяного кузнеца едва не сбила его с ног. Молотобоец с трудом успокоил его. Но кузнец решил, что «из этого парня толка не выйдет».

— Кузница не твое место, сынок, — не то с болью, не то с состраданием пробормотал он.

У кузнеца-пьяницы была своя философия, своя вера. Без водки в этом мире не прожить, — говаривал он. — Выпьет человек и забудет о горе, о заботах, о нужде. И если ты не понял этого, то не поймешь и ничего другого в жизни. Какой же кузнец без водки. Пойди, стань водоносом или ящик повесь на грудь, ходи и кричи: «Ириски, тянучки, нуга!..», а на кузню и не поглядывай…

Целую неделю после первой «науки» Левон прохворал, а когда он снова пришел в кузнечный квартал, на его месте у горна стоял уже другой парнишка.

Со слезами на глазах вернулся он домой.

Сона без слов все поняла. Она ничего не сказала и только с горечью подумала: почему жизнь так жестоко наказывает моих сирот? За какие грехи?

Как-то в полночь, возвращаясь домой, Микаэл увидел в окнах своей хибарки свет. Он. зашагал быстрее.