Шрифт:
— Не тебе мне рассказывать, Микаэл, как я весь изранен. И все же, если только дела мои с Анной наладятся, будь я проклят, если хоть день один тут останусь: так, недолеченный, и удеру на фронт. Потому что будет кому обо мне поплакать, будет кому попричитать горестно. Ведь ужасное дело — умирать одинокому. Задумывался ли ты когда-нибудь над этим? Вот, погляди-ка, высится перед тобой, как скала, удалой красавец капитан Варшамов… — Он достал из нагрудного кармана круглое зеркальце, с которым никогда не расставался, и самодовольно в него погляделся. — Лев, истый лев, не правда ли? Скажи, можно такого героя, такого храбреца уступать земле без горючих слез? А, что ты скажешь, Микаэл?.. — с хохотом закончил Варшамов, пряча зеркальце обратно в карман.
Привыкший побалагурить, капитан, за неимением других слушателей, изрядно надоедал Микаэлу. Но о ним самим шутить было опасно — боже избави! — он пришел бы в ярость.
Приходилось безоговорочно соглашаться, что его начищенные до блеска сапоги, те, в которые, прихорашиваясь, заглядывает солнце, сшиты из самой отборной кожи; темно-зеленый суконный китель и синие галифе исполнены, конечно, самым лучшим портным; горящая, как золото, медная бляха на поясе — самая красивая; и даже его карманный гребешок сделан из рога горного козла самых чистых кровей. И, наконец, ни у одного мужчины в мире нет такого прекрасного залихватского чуба, каждый волосок которого Варшамов бережет пуще глаза.
Таков был капитан Варшамов — что тут скажешь? Зная его, Микаэл только молча улыбался. Вступать о Варшамовым в спор он и не пытался — разве можно было разобраться, когда тот шутит, а когда говорит серьезно?
Однажды капитан сказал задумчиво:
— Знаю, Микаэл, что ты меня дураком считаешь, но зря. Мой и твой характеры схожи в том же, в чем глупость схожа с мудростью. Хочешь знать, в чем именно? А в том, что и та и другая беспредельны…
Не разобравшись в этих темных рассуждениях, Микаэл попросил объяснения.
— Эх, дружище, займись лучше своим делом, это я так…
Но чтобы эта игра слов ни означала, Микаэла она сильно покоробила, и он стал заметно избегать капитана.
3
В день именин Эдварда Анна попросила Микаэла прийти пораньше.
Был холодный, ясный вечер. Безлюдные улицы затемненного города тонули во мгле. На безоблачном небе ясно сияли звезды. Казалось, что городские огни каким-то чудом взлетели вверх, разбежались по небосводу во все стороны и горят теперь там, то ярко вспыхивая, то затухая.
Не успели сесть за стол, как кто-то постучался. Анна открыла дверь и от неожиданности отшатнулась: из полумрака сеней выступила гигантская фигура капитана Варшамова.
— Можно? — пророкотал его густой бас.
— Пожалуйста, входите, — пригласила Анна.
Варшамов вошел, прижимая к груди какой-то огромный сверток.
— Честь имею представиться, золоточубый капитан Варшамов, — начал было он, но вдруг остановился — взгляд его упал на освещенную лампой спину Аразяна. — Ой, Микаэл?.. Сидишь и — ни звука… Я мог и не узнать…
Микаэл только чуть заметно улыбнулся и принялся выводить вилкой на скатерти какой-то узор.
— Снимите шинель, у нас тепло, — любезно предложила капитану Анна, уже справившаяся с волнением.
Варшамов положил сверток на подоконник, снял шинель, повесил ее на вешалку у двери и легким движением головы отбросил со лба свой чуб.
— Недавно меня сильно контузило, так я чуть пришел в себя, сразу руку ко лбу — на месте ли мой чуб? Вижу — на месте, и на сердце сразу как-то легче стало… — все еще не садясь, по привычке балагурил Варшамов.
Наконец он сел, и стул затрещал под тяжестью его могучего тела. Капитан нагнулся, подтянул голенища сапог и только собрался сказать: «Гляди, Микаэл, какой хром», как вспомнил про свой сверток.
— Да, как бы не забыть, — это подарок для Эдика. — Жаль, немного поздно узнал. Пока бросился туда-сюда, все лавки позакрывались.
Эдвард удивленно посмотрел на мать: «И откуда только он узнал, что сегодня я именинник?..»
Тот же вопрос, уже громко, задала капитану и Анна.
— Это скажите спасибо матери Варшамова, что такого сына вырастила, — капитан поднял указательный палец и многозначительно повертел им в воздухе. — Разведка, сестрица Анна, хорошая разведка. Вы сами знаете, что это значит в военное время. В разведке — половина успеха.
Аразян сидел как на иголках. Ему казалось, что капитан пришел, чтобы проверить свои подозрения. А в том, что он уже начал что-то подозревать, Микаэл не сомневался. Да, только слепой мог этого не заметить.
А впрочем, хорошо, что заметил. Надо положить конец этой двойной игре. Пусть Варшамов сразу узнает, каковы его отношения с Анной, Не то просто глупость какая-то получается!..
Вот о чем думал сейчас Микаэл.
А Варшамов, казалось, забыл тем временем о его присутствии. Он без конца говорил с Айной и Эдвардом, громко и непринужденно смеялся, зажимая по привычке рот кулаком и нет-нет отирая платком Влажные пальцы.