— Хочешь быть Старейшиной? — спрашиваю громко. — Отлично. Будь. Тогда поймешь, каково это — смотреть, как умирают твои друзья. Знаешь, где я был, пока ты тут весь день фигней страдал? Я был на мостике, я стоял в дверях, когда он взорвался. Я смотрел, как Пристина, Хайле, Бриттни и остальных затягивает в космос. Смотрел, как Шелби цепляется за стул, видел слезы в ее глазах, когда она тянула ко мне руку. Но я дал ей умереть, чтобы спасти Машинное отделение. И весь корабль, космос его побери.

Я шагаю к перилам, отвернувшись от него, и оглядываю уровень фермеров.

— Ты дал Шелби умереть?

— Я смотрел, как она умоляла спасти ее, а потом заблокировал дверь.

Нет, нет, нет, нет, нет.

На секунду Барти замирает и просто молча пялится на меня. Я продолжаю идти, и ему снова приходится догонять.

— Возможно, ты все же лучший командир, чем я думал.

— Иди в задницу.

— Я вообще-то извиниться пытаюсь.

— За что? Почему? Кто-то из корабельщиков умер, и я вдруг стал хорошим командиром? Иди ты. Это логика Старейшины. Не моя.

И на этот раз я целенаправленно ускоряю шаг и отрываюсь от него.

Останавливаюсь только под статуей Старейшины времен Чумы. Его бетонные руки подняты в пародии на отеческий жест, и я задаюсь вопросом, глядя в истертое временем лицо, было ли У нас с ним когда-нибудь хоть что-то общее? Ведь мы должны быть генетически идентичны, но… какие решения он бы принял? Пошел бы на то, что собираюсь сделать я?

Сомнительно.

Постепенно сюда подходят люди. Большинство из них — это видно по их несчастным лицам, полны страха и гнева, — уже знают все, что я предполагаю сказать. Некоторые — семьи и друзья главных корабельщиков — подходят ко мне ближе всего.

Когда возле статуи собирается столько людей, что больше уже некуда, я запрыгиваю на постамент так, чтобы оказаться немного выше их. Толпа огромна, но мне видны отдельные лица. Барти стоит почти в самом центре. Док и Кит — ближе к Больнице. Эми — у пруда, чуть поодаль от остальных. На ней куртка с капюшоном, опущенным на лицо, но я знаю, что это она. На мгновение ее взгляд отрывается от земли и встречается с моим, и гордость в ее глазах придает мне сил.

— Здравствуйте, — начинаю я, потому что не могу придумать никакого другого способа начать. — У меня ужасные новости, — добавляю громче, заметив, что многим трудно расслышать. Решив не орать, включаю вай-ком — так можно говорить нормальным голосом. — У меня ужасные новости, — повторяю я теперь уже прямо им в уши. — Но я подозреваю, что большинство из вас уже слышали о разрушениях, которые мы здесь собираемся обсуждать. — Я делаю глубокий вдох, готовясь к следующим словам. Не стараясь смотреть на всех разом, снова отыскиваю взглядом Эми. Будет легче, если притвориться, что я говорю с ней одной. — Капитанский мостик сегодня был взорван. Мы… я… не знаю кем, но сделано это было умышленно. Взрыв привел к гибели девяти корабельщиков, в том числе первого корабельщика Шелби. — Отворачиваюсь от Эми. — Он также лишил нас возможности когда. либо посадить «Годспид» на планету.

Я замолкаю. Никто не говорит ни слова. Жду когда тишина растянется по всему кораблю.

— Взяв на себя командование, я отменил практику добавления в воду фидуса. Я пытался вместе с вами найти способ продолжать жизнь на корабле без наркотика. Когда я обнаружил, что Центавра-Земля находится в непосредственной близости, я попытался завершить миссию «Годспида» и посадить корабль на планету.

Тяжело сглатываю и заставляю себя посмотреть в глаза всей толпе.

— Но в этом, как и во всех остальных аспектах своего командования, я потерпел неудачу.

В толпе раздаются возгласы изумления и удивленные перешептывания, кто-то глядит сердито, кто-то — озадаченно. Но как только я открываю рот, все опять смолкает.

— Скажу честно, я думал, что мое руководство будет не слабее фидуса. Очевидно, я был неправ. С тех пор как я взял на себя роль Старейшины, корабль начал погружаться в пучину хаоса. Погибли люди. Не только в сегодняшнем взрыве, хотя из-за него мы потеряли девятерых. Кроме того, кто-то убивал от моего имени, призывая остальных следовать за лидером. А до этого происходили самоубийства, травмы, которые я не сумел предотвратить, и прочее.

Многие в толпе уже плачут. Не в силах сопротивляться себе, бросаю взгляд на Эми. Она стоит, выпрямившись и подняв голову, не спуская с меня ясных глаз. Под ее прямым взглядом я и сам распрямляю спину и расправляю плечи.

— Вот почему… — Глубоко вдыхаю. — …Вот почему сейчас перед всеми вами я предлагаю снять с себя полномочия командира и лидера «Годспида».

Эти слова встречает ошеломленное молчание. Все изумленно глазеют на меня, не зная, как реагировать. Я не нарушаю тишину. Медленно, один за другим, люди начинают оборачиваться и оглядывать толпу, чтобы понять, на кого я смотрю.