— Не видел я никакого клейма! — с отчаянием смертника произнес Питер. Нужно было сказать что-то еще, емкое и хлесткое, относительно того, как гнусно торговать детьми, будто морскими свинками, — да что там, как рабами на рынках древних государств Старой Земли! — но слова застревали у Питера в горле. Он боялся высокого Вернера и ничего не мог с собой поделать. Вероятно, попытайся тот силой забрать мальчишку, Питер и бросился бы Микки на помощь, но Вернер пока не сделал ни единого движения по направлению к мальчику. Похоже, он хотел, чтобы Питер раскаялся и сам отдал Микки…

— Это уже не смешно, господин Мерфи. Своим упорством вы вынуждаете меня отбросить хорошие манеры… — В голосе Вернера зазвучали опасные нотки. Питер понял, что или сейчас он решится на что-то отчаянное, или совершенно точно лишится сына, на этот раз — навсегда.

Но сделать он ничего не успел, потому что Микки вдруг сбросил его руку с плеча и шагнул вперед.

— Прошу вас… — произнес он шепотом и изогнулся в каком-то немыслимо изысканном поклоне.

Питер даже представить не мог, что мальчишка способен выглядеть так… так… Он даже слов подобрать не сумел. Микки тем временем кашлянул, осторожно взглянул на кареглазого, наблюдавшего за этой сценой с непередаваемым выражением на лице, и продолжил сипло — так теперь звучал его голос:

— Прошу вас простить меня, господин. Это полностью моя вина. Я не сумел вернуться к господину после побега. Я заблудился в городе. Я глуп, поэтому не подумал, что могу обратиться к любому полицейскому… — Микки перевел дыхание. — Папа Пит… то есть господин Мерфи подобрал меня на улице и спас от смерти, господин. Прошу вас, пусть ваш гнев обрушится только на меня, этот человек не хотел ничего дурного… Когда я смог рассказать, кто я такой, он хотел обратиться в полицию. Но это я… это я упросил его не делать этого, господин…

Питер смотрел на Микки со все возрастающим изумлением. До сих пор ему не приходилось слышать от мальчика таких долгих и разумных речей. Откуда же ему было знать, что петов в Академии обучают самым различным искусствам, в том числе искусству правильно молить о прощении, буде случится разгневать господина!

— Довольно, — произнес внезапно кареглазый, именно к которому, как с запозданием понял Питер, и была обращена речь Микки.

Поднявшись из-за стола, кареглазый оказался почти одного роста с недовольно молчащим Вернером.

— Ты отнюдь не глуп, — сказал он, взглянув на Микки. Тот держался прямо, но смотрел чуть в сторону: петам не полагается смотреть в глаза господину, это невежливо и даже оскорбительно. — Но врать не умеешь точно так же, как твой новоиспеченный папочка. Рекомендую научиться, и поскорее.

Кареглазый положил руку на плечо Вернеру.

— Идем, — сказал он. — Поздно уже.

— Но… — начал было тот, но, взглянув в лицо товарища, осекся. — Ладно, дело твое… Хотя не ожидал я от тебя такой глупости, Эмиль!

«Эмиль! — мысленно ахнул Питер, сообразив, наконец, кто заявился к нему в гости. Микки, значит, признал своего хозяина даже в этой нелепой одежде… — А второй, значит… Вернер Дирк? Боже, боже…»

— Об этом мы поговорим после. — Обернувшись, Эмиль окинул взглядом троих людей: окаменевшего Питера, сраженного внезапным осознанием того, как близко оказался край пропасти, недоумевающую Лину и прижавшегося к ней Микки. Тот смотрел испуганно, но твердо. Эмиль негромко обратился к нему: — Тебе невероятно повезло, мальчик. Постарайся, чтобы забота этих добрых людей не пропала даром… Майкл.

Вздрогнув, Микки захлопал ресницами, а потом закивал — быстро-быстро, словно боялся, что Эмиль передумает.

— Это за ужин. — Эмиль небрежно бросил на стол несколько крупных купюр. — Сдачи не надо…

…— Эмиль, это глупо, — в который раз повторил Вернер. Он кипел от обиды на то, что все его труды пропали втуне.

— Что именно глупо? — терпеливо спросил Эмиль.

— Так поступать! — Вернер фыркнул.

— А что, мне нужно было его забрать? — прищурился Эмиль. — Ты же слышал его голос — сплошной хрип и сипение! И на кой мне такое чудо сдалось?

— Но он же играет… — начал было Вернер, но Эмиль перебил:

— Играть можно и обезьяну научить. В Академии таких полным-полно. Мне его голос нужен был, а так… испорченный материал…

Вернер немного посопел и успокоился — такие мотивы были ему понятны.

— Он же тебе дорого обошелся, — предпринял он очередную попытку.

— Говорил ведь уже — не дороже денег! — слегка рассердился Эмиль. — Тем более, что неустойку мне все же выплатили. Попробовали бы не выплатить!