— Простите, — прервал ее Лариков. — Вы не помните, кто обнаружил тело Филиппа?

Тамочка беспомощно поискала глазами матушку, но та, по счастью, отсутствовала. Мы сидели втроем. Я, Лариков и Тамочка.

Как всегда — Ларчик ведет дознание, а я шевелю мозгами, пытаясь пристроить показания к своему ночному откровению.

«Кто лебедицу вороном зовет».

Да, пожалуй, тут всех лебедиц можно назвать воронами.

Так что, милый мой Франсуа, твоя подсказка, увы, мне пока ничего не дает. Кроме, конечно, лишней головной боли.

Может быть, вообще освободиться от влияния стихотворной строчки?

— Нет, не помню, — растерянно развела своими ухоженными ручками с наманикюренными пальчиками Тамочка. — Понимаете, Андрей Петрович, дело вот в чем. Там началась такая невообразимая сумятица, просто ужас! Все бегали и кричали что-то о гибели Филиппа Владимировича, и понять, кто его нашел, я так и не смогла. Одно знаю точно, это была не я. Потому что если бы его нашла я, вы бы со мной сейчас говорили в психиатрической лечебнице. У меня такие слабые нервы, честное слово!

Она трогательно поерзала на стульчике, прижимая к краешку губ кружевной платочек, не забыв при этом оттопырить мизинчик.

— Ладно, — Лариков понял, что добиться от нее ничего полезного не сможет, и посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

— Если что-то вспомните, вы нам расскажете, — попросил он ее.

Она величественно поднялась и кивнула, протягивая ему руку.

Лариков на этот изящный жест отреагировал типичнейшим образом.

Сначала он задумчиво посмотрел на протянутую ему длань, а потом коротко кивнул и пожал ее.

Бедная девица огорченно вздохнула и повернулась к выходу, а я с трудом сдерживала смех.

— Ларчик, золотце мое, — сказала я, когда за ней закрылась дверь Филиппова кабинета, где мы проводили наши «задушевные беседы». — Когда тебе дамочка протягивает таким жестом руку, она ждет поцелуя, а не рукопожатия.

Он вытаращился на меня в немом изумлении.

— Лучше скажи, что ты думаешь по ее поводу.

— Ничего я пока не думаю, — вздохнула я. — Она слабонервная, конечно, но опыт учит нас, что слабонервные люди так же способны на убийство, как и сильные. Вообще жаль, что наш «жучок» потерялся. С ним определить преступника было бы куда легче.

— На нет и суда нет, — развел руками Ларчик. — Будем работать старыми дедовскими способами. Давай следующего.

Я уже пошла к двери, как вдруг он остановил меня:

— Да, Сашенька, спроси у Маркелова, вызвал ли он сюда Поздякова. Если нет, то напомни ему, хорошо?

— Хорошо, — вздохнула я.

Мерзкий Маркелов смотрел на меня похотливо-восхищенными очами. Не приведи господи решит последовать волковскому примеру!

Может быть, у мафиози на меня особенная какая-то реакция? Ну, скажем, в моей крови присутствует вещество, на которое у человека с преступными идеями сразу происходит реакция?

Фу, глупости я какие-то говорю! Я как раз проходила мимо зеркала и взглянула на себя мимоходом.

Ну конечно, кто ж, кроме человека с преступными намерениями, на такую рожицу польстится? Простодушие так и плещет через край, смешиваясь с детской наивностью!

И никакого особенного парадокса в их внимании нет. Просто с такой детской внешностью человек наверняка окажется для них находкой. Облапошивай сколько влезет!

Я вздохнула. Хорошо еще, что мое внутреннее «я» не сочеталось с внешним обликом.

Или мне это только кажется, а на самом деле я, как любит выражаться моя мамочка, «дурочка дурская»?

Особенно порассуждать на эту сложную философскую тему у меня времени не было, и я сбежала вниз по ступенькам, чуть не сбив с ног маленького старичка в дорогом пальто.

— Простите, — пробормотала я и пошла дальше, но, чувствуя на себе его пристальный взгляд, обернулась.

Он стоял, рассматривая меня с огромным интересом.

«Наверняка преступник, — подумала я. — Раз я так ему приглянулась, что он от меня глаз оторвать не может!»

Маркелова в комнате не оказалось, и я спустилась в гостиную, раз уж мне пришло в голову так называть это безвкусное и аляповатое помещение в готически-нуворишском духе.

Конечно, Маркелов там и находился. Вытянув ноги перед камином и накинув на плечи плед, он потягивал что-то из фужера, мечтательно уставившись на огонь. Прямо лорд Байрон, а не гроза честных лавочников!

Кроме него, в комнате находилась дочка Лица с восхитительным именем Стелла, которая преспокойно листала журнал и не обратила на меня никакого внимания, причем получилось у нее это, на мой взгляд, чересчур демонстративно.