Я подошла к Маркелову и села на соседний стул.

— Привет, — сказала я.

Маркелов поднял глаза, которые тут же зажглись бешеной страстью, и радостно улыбнулся.

— А, белль Александрин! Что нового выяснилось?

— Лариков просил узнать, позвонили ли вы господину Поздякову, — сказала я.

Маркелов начал раздумывать. Думать он явно не любил, хотя и пытался это делать так старательно, что на одно мгновение мне показалось, что я вижу, как у него шевелятся мозги.

На самом деле, конечно, он просто морщил лоб.

— Так вроде бы он приехал уже, — наконец надумал что-то Маркелов.

— Как? — удивилась я.

— Старикан в пальто из кашемира не пробегал разве?

Ах, вот как. Значит, этот старикан и есть знаменитый Поздяков!

— Ну, пробегал. Только я не знала, что это он.

Потом мне вспомнилось, что Эльвира назвала Поздяковым того старика, который был в кабинете у Филиппа в роковой для него вечер.

Значит, их было двое?

Я поднялась.

— Куда ты? — попытался остановить меня Маркел. — Посиди, поболтаем. Или ты меня боишься?

— С чего это? — буркнула я. — Меня босс ждет.

Впрочем, причина моего поспешного бегства из гостиной была не в этом.

Просто в это мгновение в зале появилась пара, страшно меня раздражающая.

Оживленно беседуя, туда вплыли Эльвира с Пенсом.

Я решительно двинулась к выходу, стараясь обойти их на безопасном для их здоровья расстоянии. С Пенсом я вообще не разговаривала, делая вид, что он напрочь отсутствует в природе. И, хотя он таращил на меня грустные и удивленные глаза, я не снисходила до объяснений — нет прощения в моей душе коварным изменникам!

— Сашка! — заорала Эльвира с такой радостью, что я заподозрила ее в осознанном стремлении уничтожить меня зрелищем своего торжества. — А мы тебя везде искали.

Пенс, по моему лицу догадавшийся, что я и теперь не намерена его замечать, сразу поник и начал рассматривать дурацкие обои на стенах.

— Я работаю, — сухо ответила я, — в отличие от некоторых, которые посвящают свою жизнь сплошным развлечениям.

С этими словами, чувствуя себя вполне удовлетворенной, я пошла к выходу с гордой улыбкой полезного существа.

— Что это с ней? — удивленно спросила Эльвира у Пенса. Тот ничего ей не ответил, но я предположила, что он по своей милой привычке пожал плечами.

Конечно, поднималась я по лестнице куда медленнее, чем спускалась. Страдания терзали мою душу, и я чувствовала себя примерно так же, как какая-нибудь героиня из Филипповых дурацких романчиков.

— Бог ты мой, какая пошлая ситуация, — пробормотала я, останавливаясь ненадолго возле окна, чтобы прийти в себя и полюбоваться первыми снежинками, падающими с неба, чтобы тут же растаять.

— Чтобы растаять…

Я сегодня была настолько сентиментальна, что грустная участь снежинок почти вызвала слезы у меня из глаз.

Наверное, я бы расплакалась, как последняя дура, если бы не странные истеричные выкрики, доносящиеся из комнаты Елены.

— Нет креста… — визжала она.

Потом дверь открылась, и Елена вышла наружу. Одна-одинешенька.

Вздрогнув, она остановилась и с испугом посмотрела на меня.

— Что… — начала я. То есть я собиралась спросить, что случилось, но она меня грубо оборвала, прошипев:

— Пошла вон, чертова ищейка! Лучше проследи за своим хахалем, пока его не женила на себе наша Эльвира!

И с этими злобными словами, разбередив мою незаживающую рану, она гордо процокала каблучками дальше.

А я пошла, раздумывая, что же она все-таки кричала? И на ком нет креста?

Честно говоря, она меня просто опрокинула своим поведением! Мне-то сия дамочка казалась «снежной королевой», почти не способной к этакому яркому и самобытному выражению эмоций.

«Видно, тебе свойственно ошибаться в людях, Александра», — призналась я себе.

И чего она такая злая? Конечно, ее драгоценный Филипп намеревался стать гнусным перебежчиком в мои объятия, но я-то этого совсем не хотела!

Однако странную привязанность Пенса к Эльвире заметила, как получается, не только я. А о чем это говорит?

— О том, что и на самом деле что-то не так, — вздохнула я, останавливаясь у двери волковского кабинета. — Вот тебе, Сашенька! Все-то ты думала, что Пенсик — постоянная единица в твоей жизни, ан нет! Пленился он, похоже, сексапильной Эльвирочкой, и тебе придется остаток жизни провести в гордом одиночестве!