Шрифт:
Какое чудо!
И тем не менее Рахиль вспоминала, что она не могла насладиться полностью мизансценой, предложенной мужем. Мысль о том, что Лео потратил столько денег на вещи, которые она по своему воспитанию привыкла считать бесполезными, если не аморальными, отравляла ей праздник. Рахиль была уверена, что в конечном счете они должны быть наказаны за всю эту роскошь высшей силой. Дурные предчувствия оправдались в гостинице в Монте-Карло, когда на последнем этапе путешествия перед возвращением в Рим они остались без гроша в кармане.
В те времена еще не существовало кредитных карт, а чтобы отослать деньги за границу, требовались время и всяческие предосторожности. Тогда Лео отправил телеграмму своей матушке, которая отдыхала на вилле в Кастильоне-делла-Пескайя, принадлежавшей ее брату, дядюшке Энею.
Когда испуганная Рахиль воскликнула: «Тебе кажется уместным звонить матери? Думаешь, что она лично приедет сюда и оплатит счет? У нее даже прав нет!» — Лео не проявил ни малейшего беспокойства.
«Ты не знаешь дядю Энея. Он обязательно довезет ее. Он никогда не откажется от возможности попутешествовать».
Так, вернувшись через полчаса в гостиницу с копией телеграммы, Лео сказал Рахили: «Видишь, не о чем было и волноваться!» А она посмотрела на него как на сумасшедшего. Как это не о чем волноваться? У него ведь не было ничего, кроме телеграммы. Более того, копии телеграммы. Только надежда. Что-то вроде запечатанной в бутылке записки от потерпевшего крушение или влюбленного. Бог знает сколько препятствий могло встать на пути между телеграммой и реальным прибытием спасителей. Они вообще могли не получить ее. Или получить с опозданием. Они могли попасть в аварию по дороге в Монте-Карло. Они могли… На самом деле могло случиться нечто, о чем Рахиль предпочитала не говорить своим сыновьям и что касалось матери Лео, которая невзлюбила ее с самого начала. Рахиль чувствовала, что она не вынесет победного вида свекрови, а также ее порицания, которое она обязательно выскажет невестке, не сумевшей сдержать тягу к неумеренным тратам ее легкомысленного сынка.
Именно в тот момент, когда Рахиль терзалась мыслью о неизбежном прибытии свекрови, она услышала, как ее спрашивают: «А не заказать ли нам ужин в номер? Мне совсем не хочется выходить».
«У нас же нет ни гроша!»
«Сейчас нет, но послезавтра деньги будут. Нас же не заставят платить немедленно. О чем ты беспокоишься?»
«Но ведь…»
«Ведь что? Да ладно, я возьму креветок, бокал вина и чудесный крем-брюле. А ты?»
«Ничего, дорогой, я не голодна… разве что кофе с молоком», — ответила она, зажав в кулачке оставшуюся мелочь.
«Может быть, хоть бриошь? Ты уверена?»
«Достаточно кофе с молоком, спасибо. Я правда не голодна».
Но на самом деле, рассказывала она своим сыновьям, ей очень хотелось есть. Спустя несколько минут ее муж, закутавшись в гостиничное полотенце, уже ел креветок, обмакивая их в розовый соус. И снова спросил ее: «Ты точно ничего не хочешь? Ты же ничего не ела с самого утра!» А она, глядя в окно на знаменитых жительниц Монако (в ее романтичном воображении они ассоциировались с героинями «Охотников за шедеврами»), терзаемая голодом, продолжала повторять: «Ничего, я действительно ничего не хочу».
Но в тот раз прав был Лео. Щепетильность Рахили оказалась излишней. Спустя пару дней прибыли дядюшка Эней и его сестрица с кучей денег. Но никто не обещал, что дела всегда будут идти так замечательно. Никто не сказал, что всегда будет выскакивать волшебный джинн из лампы и улаживать все проблемы.
Представим наши дни, например, когда почта работает в тысячу раз быстрей. Когда у супругов Понтекорво нет никаких неоплаченных счетов и никаких неловких ситуаций. До сих пор их жизнь и жизнь Самуэля и Филиппо была достаточно надежной. Но это ничего не значило. Конечно, бывают избранные пары, которые спокойно доживают до самой старости, наслаждаясь благосостоянием. И на некоторое время Рахиль поверила и стала надеяться, что и их когда-нибудь причислят к этому клубу избранных. Что и они вышли сухими из воды.
Но все обернулось иначе. Все эти обвинения были особенно тяжкими для такой уважаемой семьи, а для профессии Лео репутация имела особое значение. Вот почему это дело требовало особой осторожности. Не исключено, что Лео был прав: многие были на его стороне и были готовы защищать его. Но как он мог быть настолько уверенным, что ничего не изменится? Было ясно, что чиновники, которые занимаются его делом, хотят уничтожить его. Также было очевидно, что Лео при всех своих могущественных и не очень знакомствах едва ли мог рассчитывать на благосклонность прессы и простого народа. И в этом случае вмешательства какого-нибудь дядюшки Энея (который, кстати, скончался несколько лет назад) было бы недостаточно, чтобы закрыть счет. Назревала серьезная угроза. Каким бы невероятным это ни казалось, но именно госслужащие были заинтересованы в том, чтобы выставить Лео негодяем. Людишки, которым платили за то, чтобы они вогнали его в гроб. Псы, которые только и мечтали впиться ему в горло и не отпускать добычу. Вампиры! Они желали высосать из него всю кровь, превратить в прах репутацию, годами приобретаемую ценой стольких жертв. Проклятые софисты, жаждущие извратить истину, чтобы навредить Лео. Против этих коварных врагов оптимизм Лео был не лучшим орудием, если вообще не помехой.
А если Рахиль ошибалась и на этот раз? Если за преувеличенным оптимизмом Лео скрывался, напротив, преувеличенный пессимизм? Очень часто она замечала, что за легкомысленным поведением мужа, за показной доверчивостью угадывалось скрытое, как норка крота в цветущем саду, чувство, называемое страхом.
Кто бы мог это объяснить? Страх? Ее муж жил в страхе? Возможно, как все люди, не привыкшие к трудностям, избалованные с детства, Лео не умел бороться со страхом. Потому что для этого он должен был признать его.