Они уходили все дальше, а крепко связанный Шевцовым Штырь все выкрикивал в спину какие-то ругательства, исходя от бессильной злобы, пока не скрылся за холмом.

– Зря мы этого упыря не прикончили, – заметил Шевцов.

Кот не ответил. Его самого раздирали сомнения. Он знал, что Штырь и его люди сделают все, чтобы превратить его в испуганного загнанного зверя. Это шакалы, презирающие человеческие законы. Иногда кажется, что они просто мутировали от частого пребывания в Зоне, сохранив лишь человеческую внешность. Внутри же давно переродились в холоднокровных безжалостных тварей, вроде осьминогов с планеты ужасов. И можно сколько угодно пытаться договориться с ними или пытаться их в чем-то убедить – это невозможно, так как они перестали ощущать себя людьми. Бежать от них, прятаться тоже бесполезно – это лишь возбуждает в них инстинкт убийцы.

Нет, он выбрал другой путь. Это не путь убийцы или жертвы. Это особая, опасная дорога, которая идет сквозь страх и сомнения. Дорога, на которой нельзя оступиться, потому что каждая ошибка здесь означает смерть. Она зовется просто и веско.

Путь сталкера.

Теперь они могли чувствовать себя увереннее: у них появилось трофейное оружие. АК-74 взял Шевцов, Кот удовольствовался компактным пистолетом-пулеметом «кедр» и пистолетом ТТ – на всякий случай. Конечно, сталкер предпочел бы «винторез», перешедший по наследству от Шевцова, но тот остался в тайнике на другом конце периметра.

На широкой песчаной поляне Кот сбавил шаг, прислушиваясь к ощущениям, и сделал знак остановиться. Впереди был красивый сосновый бор, за которым скрывался покинутый Академгородок. Все выглядело вполне безобидно, но сталкер знал: эти шикарные сосны мертвы. Как мертвы те искусственные цветы, которые не отличишь от настоящих. Сосны манили в тенистую прохладу, но сталкер знал: это ловушка. На эту обманку уже многие попались и навсегда сгинули среди ветвистых стволов. Кот не знал, что не так с этими деревьями, и проверять не собирался. Бор требовалось обойти.

Вообще, подобраться к Академгородку с этой стороны оказалось еще сложнее, чем предполагалось. Концентрация участков порченой земли была здесь очень высока. Бродить вблизи порчи чревато возможностью в нее вляпаться. А потому решили двинуться в сторону реки, чтобы миновать опасные участки вдоль берега. Здесь, ниже плотины, вода не столь опасна.

Аким слабо возражал, мотивируя тем, что его ключи, мол, показывают другой путь. Почему-то это бесило сталкера. Даже не потому, что Аким, которого он столько раз вытаскивал из смертельно опасных ситуаций, принялся вдруг строить из себя специалиста по Зоне. Нет. Просто впервые, находясь внутри периметра, Кот ощущал себя не в своей тарелке.

Это была не та Зона, к которой он привык с детства. Не та, в которую его впервые привел Кочевник, его учитель и наставник в сталкерском ремесле. Тогда все казалось загадочным и интересным, и почти не было страха. Точнее, страх был – но не более чем при прослушивании детских «страшилок» у костра. Потом, когда он увидел перемолотые «мясорубкой» останки учителя, все изменилось. Сначала был леденящий ужас и полное неприятие Зоны. Потом – упрямство и желание доказать что-то себе и всему миру. И только после пришло настоящее ощущение Зоны.

Здесь этого не было. Это были «свежие», почти не хоженные после Сдвига места, от них просто веяло угрозой. Больше всего пугала неизвестность. Но другого пути не предвиделось, и сталкер бросил перед собой очередную гайку.

Продвигались медленно и к реке вышли только к вечеру. Им повезло: по пути не встретилось ни одной ловушки. Но Кот предпочитал не особо веселиться. Там, где нет знакомых ловушек, наверняка прячется что-то непривычное. А непривычное в Зоне почти всегда носит оттенок смерти.

Когда вдали, за деревьями показалась водная гладь, сталкер остановился: по привычке он предпочел не подходить к воде близко. Начинало темнеть, и нужно было отыскать место для ночлега. Кот неторопливо оглядывался, когда ощутил нечто неприятное.

Было тихо. Очень тихо. Настолько, что в ушах начинало звенеть. Такого не бывает в природе, а стало быть, это штучки Зоны. Беспокойство появилось и на лицах спутников.

– Чувствуешь? – спросил Шевцов, и его голос прозвучал глухо, как в комнате с ватными стенами.

– Какая громкая тишина, – произнес Аким.

Кот подивился точности этого определения. Тишина действительно была громкая. Казалось, от нее сейчас лопнут барабанные перепонки. Странное дело – когда кто-то начинал говорить, эффект тут же пропадал.

– Вы не молчите, – сказал Кот. – А то как бы нам не оглохнуть.

Он замолчал, и тишина снова резанула по ушам с такой силой, что на глаза навернулись слезы.

– Аким, – проговорил Кот. – Набери воздуха и тихонько так делай «у-у-у». Так этих звуковых перепадов не будет. Иначе мне просто мозг порвет. Аким кивнул и издал тихое низкое гудение. Немного полегчало.