Как, впрочем, и городок. По крайней мере, я почти не замечал взрослых мужчин. Женщин и детей хватало. Неужто мужчины собрали здесь свои семьи, рассудив, что так безопаснее? Когда я пошел по улице, множество глаз подозрительно следили за мной. Но никто ко мне не обращался с вопросами, а те, к кому обращался я, если и отвечали, то односложно и уклончиво.

В таверне считаные старики и калеки сидели у залитых пивом столов и разговаривали полушепотом; все дружно умолкли, стоило в дверном проеме появиться чужаку в изорванной кожаной одежде. И каждая пара глаз недоуменно уставилась на меня.

Я спросил насчет Хакона, сына Строма, и услышал от хозяина таверны, что Хакон уехал поутру в Тенитею, где стоят лагерем ополченцы, но должен вскорости вернуться.

Голод и усталость напомнили о себе. Я поел, чувствуя на себе вопросительные взгляды, а потом хозяин постелил для меня в углу медвежью шкуру, я лег и уснул как убитый. А вечером приехал Хакон, сын Строма, и разбудил меня.

Хакон — человек высокий, плечистый и жилистый, как и большинство жителей Западной Марки,— носил такой же наряд, как у меня: охотничья рубашка и штаны из оленьей кожи, с бахромой, и мокасины. С ним пришло полдюжины лесовиков; рассевшись на длинной скамье у двери, они поглядывали на меня по-над кружками с пивом.

Когда я назвался и заявил, что принес для Хакона весточку, он присмотрелся ко мне и пригласил за стол, ломившийся под тяжестью кожаных кружек с пенным напитком.

— Ведомо ли тебе, как обстоят дела в Тандаре? — спросил я.

— Сюда ничего достоверного не доходит, слухи одни.

— Вот для того я и пришел. С вестью от Бранта, сына Драго, губернатора Тандары, и от совета капитанов. И этот знак подтверждает, что мне можно верить.— С этими словами я макнул палец в пену и нарисовал на столе символ, тотчас его стерев.

Хакон кивнул, глаза его заинтересованно блеснули.

— Вот что велено передать,— продолжал я.— Тандара признала власть Конана. Она готова помогать его друзьям и давать отпор его врагам.

Тут он обрадованно заулыбался и тепло сжал мою смуглую руку грубыми пальцами.

— Вот и славно! — воскликнул Хакон.— Ничего другого я и не ждал.

— Разве могут тандарцы забыть Конана? — произнес я.— Ведь даже я, хоть был в ту пору только мальчишкой, запомнил, как он служил разведчиком в лесах Конаджохары. Когда к нам прискакал гонец и сообщил, что Пуантен поднял восстание, что Конан решил сесть на трон и просит у нас даже не добровольцев в армию, а лишь лояльности,— ответ наш был прост:

«Мы не забыли Конаджохару». После этого на нас двинулся по болотам барон Аттелиус, но мы устроили засаду в Малой пустоши и посекли войско на куски. Теперь, пожалуй, можно не опасаться нашествия на Тандару.

— Хотел бы я то же самое о Шохире сказать,— нахмурился мой собеседник.— Послали мы гонца к барону Тасперасу, а он в ответ: поступайте как знаете. Сам он принес присягу Конану, примкнул к повстанцам, но рекрутов на западе набирать не намерен. И барон, и Конан понимают, что Западная Марка должна охранять границу, здесь каждый боец на счету. Однако Тасперас вывел свои войска из крепостей, и теперь их гарнизоны состоят только из нас, лесовиков. На нашей земле не обошлось без мелких стычек, особенно в городах вроде Койа-ги, где много лояльных Нумедидесу помещиков. Но они частью сбежали в Каунавагу вместе со своими присными либо смирились и пообещали тихо сидеть у себя в замках,— к примеру, так поступил лорд Валериан Шондарский. Ушедшие лоялисты поклялись вернуться и всем нам перерезать глотки. Брокас, между прочим, уже выступил с войском и пересек границу. В Каунаваге он первый богатей и предводитель дворянства. Сюда доходят слухи о том, как знатная сволочь измывается над сочувствующим Конану простонародьем.

Ничуть не удивленный, я кивнул. Каунавага — самая большая, богатая и густонаселенная провинция Западной Марки. Тамошняя знать весьма влиятельна, чего не скажешь о нашей, тандарской. У нас ти тулованных особ с толстыми денежными мешками по пальцам можно пересчитать, и не дай Митра, чтобы их прибавилось.

— Брокас, пес, требует, чтобы мы поклялись в верности Нумедидесу,— продолжал Хакон.— Сдается мне, этот болван вознамерился усмирить всю Западную Марку — авось за такую услугу Нумедидес сделает его своим наместником. Его армия состоит из аквилонской тяжелой конницы, боссонских лучников, каунавагских ополченцев, шохирских ренегатов. Сейчас он стоит в Койаге, это десять миль за рекой Огаха. А в Тенитее собралась уйма беженцев из разоренной им восточной земли. Но мы не боимся Брокаса, хоть у него и численное превосходство. Чтобы на нас напасть, необходимо переправиться через Огаху. А там хорошо укреплен западный берег и дорога завалена — коннице не пройти.

— А вот это уже напрямую относится к моей задаче,— сказал я.— Мне разрешено предложить подмогу: сто пятьдесят лесовиков. Понимаю, это не бог весть что. Но тандарское войско не сражается на чужой земле, такой уж у нас обычай. Даже не будь его, мы бы не смогли дать больше, поскольку сейчас идет война с кланом пантеры.

— Что ж, это хорошая новость для нашего командира.

— Как?! — воскликнул я.— Разве не ты командуешь гарнизоном Кваньяры?

— Нет,— ответил Хакон,— Дирк, сын Строма, мой брат.

— Эх, знал бы — сразу бы к нему пошел,— вздохнул я.— Брант, сын Драго, думает, что ты здесь главный. Впрочем, не важно.

— Ну, еще по кружечке, и мы пойдем в крепость, так что Дирк получит известие из первых рук. Что же до меня, то мой потолок — маленький отряд разведчиков. Командовать целой крепостью очень уж хлопотно.

Как я вскоре понял, Хакон и вправду не годился в начальники большому отряду, очень уж рисков и тороплив. Хотя и отчаянной храбрости ему было не занимать.

— Как я понял, на границе с вашей стороны не войско стоит, редкая цепь сторожей,— заметил я.— А что пикты?