Именно поэтому он был склонен поверить тому, как трактовал сложившуюся ситуацию Уилсон, и ситуация эта не радовала. Происходящее было чуждо самой атмосфере «Лондонского обозрения», ибо мистер Тодхантер, как и все прочие сотрудники, гордился репутацией журнала, его традициями и тем, что он сам здесь работает.

— Боже мой, Боже мой… — бормотал он с выражением беспокойства на своей тощей физиономии. — Неужели лорд Феликсбурн не знает, что творится в редакции?

— Знает, но знать не хочет. Он дал этому типу полную свободу действий и вряд ли пойдет на попятную.

— Но не говоря уж о несправедливости, если все в самом деле так ужасно, как вы говорите, людям ведь предстоит бедствовать, не так ли? Не представляю, где они сразу смогут найти другую работу. А ведь у многих семьи, как у Огилви!

— То-то и оно! — почти вскричал Уилсон. — Половине из них точно никуда не пристроиться, слишком почтенный возраст. Огилви могло бы еще повезти — такие, как он, наперечет; но я и насчет него сомневаюсь. Говорю же, дела такие, что прямо хоть плачь.

Мистер Тодхантер покивал. И вдруг некая мысль явилась ему в голову, да с такой силой, что перехватило дыхание, и он вспомнил про аневризму, о которой, захваченный переживаниями, последние десять минут совсем позабыл.

— Обратите внимание, — продолжал Уилсон, — я не говорю, что ни один из выгнанных этого не заслуживал. Была, была пара-тройка типов, о которых никто тут скучать не будет… Но остальные десятеро…

— В самом деле? Так много? — рассеянно переспросил мистер Тодхантер, задумавшийся, что сказал бы юный Уилсон, узнай он сейчас, что беседует с человеком, которому и жить-то осталось месяца три-четыре. Его охватило нелепое желание поделиться своим несчастьем, выслушать нечленораздельно выраженную симпатию и утешиться этим.

— И даже больше. И это не все — уберут еще человек десять, пока этот гад не угомонится. А что делать? Армстронгу наплевать. Фишман назначил его редактором, он каждое утро, являясь на ковер, начисто вылизывает ему башмаки. Ну, мы докатились! Еще немного, и, чего доброго, станем газетенкой вроде «Ежедневного телеграфа»!

Мистер Тодхантер, вытянув шею, впился взглядом в лицо молодого человека.

— А что будет, если Фишмана самого уберут?

— Да кто ж его уберет! — с хриплым смешком сказал Уилсон. — Разве что он сам себя, а на это надеяться невозможно.

— Ну, скажем, серьезная болезнь принудит его уйти в отставку. Кого тогда назначит лорд Феликсбурн на его место — может, кого-то еще похуже? — спросил мистер Тодхантер, вспомнив про Гитлера и политические движения, которые должны себя исчерпать.

— Да уж куда хуже! — отозвался Уилсон. — Но если серьезно, Феликсбурн печалиться о нем не будет. Так или иначе, я уверен, что никого другого на эту должность он не назначит. Мы окажемся предоставлены самим себе. Армстронг без Фишмана долго не продержится. И когда во главе «Лондонского обозрения» встанет приличный человек вроде Феррерса, мы опять вернемся на круги своя.

— Вроде Феррерса?

— Наверняка следующим редактором будет он. Он давно намечен на эту должность, и Феликсбурну все-таки хватает ума оценить профессионала. Больше того, Феррерс вполне может вскоре сделаться главным редактором, боссом всего концерна. Потому-то его не уволили, как остальных, хотя, можете быть уверены, он не стал пресмыкаться перед этой свиньей Фишманом. И это, — в порыве искренности добавил Уилсон, — единственная причина, по которой я все еще здесь, потому что я в первую же неделю выложил Фишману все, что о нем думаю, а Феррерс не дал им меня уволить. Один Бог знает, как ему это удалось!

— А если Феррерс станет главным редактором, — вдумчиво спросил мистер Тодхантер, — сделает он что-нибудь для тех, кого преступно уволили?

— Ну разумеется! — с негодованием воскликнул Уилсон. — Феррерс — порядочный человек. Первым же делом он снова возьмет их на работу. И больше того, скажу я вам, Феликсбурн не станет против этого возражать.

— Ясно, — кивнул мистер Тодхантер. — А эти… приказы об увольнении… их рассылают когда придется или в определенный день?

— В субботу по утрам, а что?

— Да так просто, — отмахнулся мистер Тодхантер.

Мистер Тодхантер не собирался убивать Фишмана (если уж называть того настоящей фамилией), не наведя приличествующих поводу справок. Как уже упоминалось, не в привычках мистера Тодхантера было приступать к делу, не обсудив всех своих действий со множеством разных знакомых, и такой вопрос, как убийство, не подлежал исключению. Примирившись после мучительно долгих раздумий с необходимостью действий решительного характера, мистер Тодхантер чувствовал себя обязанным убедиться в том, что жертва соответствует цели, которую он себе поставил. Короче говоря, требовалось все проверить.