Но мы с ней, наверное, раз двадцать встречались. Она приезжала, привозила переводы Катулла. Причем так как я латынь в студенческие годы знал на «хорошо», а сейчас знаю на «минус пять» – не на единицу, а гораздо меньше, так у нее был второй руководитель, который проверял ее переводы с латинского на русский. А дальше мы с ней беседовали. Она очень девочка была хотя неблагодарная, но работящая, она нашла, она взяла десять стихотворений Катулла, и каждое стихотворение в пяти, шести, семи переводах. И она эти переводы сравнила: что ближе к тексту латинскому, что дальше, чем вызвано отдаление, какие есть тенденции в переводах – ну очень интересная работа.

И вообще дипломники в прошлом году один раз всего приехали, вот. Нет…

Е. В.: Курсовые они писали.

М. В.: Курсовые. Они мне просто сами написали и принесли. Спасибо, оказалось, что ничего написали, и я им поставил пятерки, по-моему, заслуженно. Вот я так и руководил: поставил им отметки. (Смеются.)

Е. В.: Ну, это зависит от человека.

М. В.: Что?

Е. В.: Я говорю, зависит от студента: кто хочет получить, тот получает. Кто не хочет, ну…

М. В.: Вот, значит, сейчас мне две, нет, одна, не знаю точно, моих дипломницы, не дипломницы, а курсовики, так их можно назвать, курсовые работы, – я им пожаловался, что есть страшно редкая книжка, автора ее я не помню, я им назвал – «Методология творчества Мейерхольда». И вдруг они позвонили Гале Якимчик, сказали, что они эту книжку нашли. Ну, я надеюсь, они ее не загонят (Е. В. смеется) и мне все-таки когда-нибудь отдадут? Но, может быть, и загонят. Но вот я ожидаю, что все-таки они будут ездить. Это для Катулла надо было ездить бесперечь туда-сюда, туда-сюда, а так – три-четыре раза приехали, и все.

Е. В.: Ну, курсовые часто пишут сами.

М. В.: Я хочу им, когда они приедут, что-нибудь спеть, и тем самым привлечь, чтобы они еще раз приехали (смеются).

Л. Б.: А как Вы с ними беседуете? Ну, пусть не курсовики, пусть постарше кто-нибудь, дипломники, аспиранты… Они Вам приносят текст, и Вы его читаете, и после этого Вам есть что сказать, да?

М. В.: Мы сначала беседуем. Вот это непременно надо о чем-то сказать, чтобы они знали, в каком направлении двигаться. Вот так я жестом Ленина направляю (смеются), а они потом начинают в разные стороны двигаться. Что-то хорошо написали, потом надо все-таки несколько раз приехать, чтобы получилось.

Л. Б.: Михаил Викторович, а можно задать совсем нахальный вопрос: а вот Вы сами как пишете? Допустим, статью, у вас какая манера работы?

М. В.: Я крохобор! Что бы я ни читал, я обязательно что-нибудь выписываю. Причем мне многие говорят: но тогда это – прервать наслаждение чтением, я не могу читать стихи или прозу художественную и все время думать: не пойдет ли в это, не пойдет ли туда. А вот меня эти перерывы не лишают удовольствия.

Я вдруг читаю: и мы с ней вместе часто плакивали. У меня сейчас же ушки на макушке: ага, у меня есть картотека с суффиксами – ива– многократное. Плакивали я сейчас же выписываю. Вот собирается большой материал, потом я вижу, что уже с этим материалом можно уж чего-то делать, раздумывать, и начинаю пасьянсы раскладывать: вот это к этому, это к этому. Так получается иногда. А иногда не получается.

Л. Б.: Хорошо. Спасибо.

Е. В.: Но это один тип работы. А вот, скажем, про членимость слова, степени членимости как Вы?…

М. В.: Я каждое слово спрашивал: ты как членишься?! (Смеются) Вот. А (нрзб. пример) какая-нибудь говорит: а я не членюсь. Я сейчас же его на карточку.

Л. Б.: Понятно. (Пауза) Михаил Викторович, а Вы… вот я не знаю… Вы подарите мне сборник стихов с автографом?

Е. В.: Да!

М. В.: Я этого очень хочу! (Е. В. и Л. Б. смеются) У меня такое впечатление, что я Вам уже много раз ее дарил…

Л. Б.: Нет, еще ни разу!

М. В.: Ну, это значит, я в уме подарил. Сейчас я… одну минутку… (подписывает).

Конец записи

Из писем Панова к Л. Н. Булатовой

Публикуемые здесь письма Михаила Викторовича Панова разбиты на две части. В первой части публикуются письма, связанные общей лингвистической проблематикой. Письма, помещенные во второй части, не затрагивают лингвистических вопросов, но они интересны тем, что живо характеризуют самого автора, его стиль, вкусы и настроения.

I

Три письма из четырех, помещенных в первой части, посвящены словарю терминов Московской лингвистической школы (МЛШ), который задумал и начал осуществлять Михаил Викторович. Из трех писем датировано только второе (май 1973 г.), но все они, как это ясно из их содержания, написаны на протяжении небольшого промежутка времени, одно за другим.

В дальнейшем работа над словарем была прервана, а у Михаила Викторовича возник новый замысел, также связанный с характеристикой МЛШ, ее идей и достижений, – коллективный обзор исследований, выполненных в духе МЛШ.[19]

Обе эти работы упоминаются в четвертом письме (янв. 1997 г.) как актуальные задачи, стоящие перед участниками лингвистического кружка, организованного М. В. Пановым (причем ответственным за словарь назван Л. Л. Касаткин). Но при жизни Михаила Викторовича ни один из этих замыслов не был реализован.

Между тем потребность в обзоре идей и деятельности МЛШ сохраняется и даже усиливается, так как эта школа продолжает успешно развиваться: растет число ее приверженцев, расширяется сфера применения ее идей. Хочется надеяться, что публикация писем М. В. Панова будет способствовать возобновлению в той или иной форме работы в этом направлении.