Почему-то я острее ощущаю былое присутствие Элис в Бидденбруке, нежели в Лондоне. Видимо, причина в том, что она сама ощущала себя лучше именно здесь.

Ну где же они? Приедет Полли одна или притащит с собой Тедди? А Мартина? Внутренне я вся содрогаюсь от волнения, от чувства, что осталось преодолеть один, последний, барьер.

Чуть позже я даже что-то напеваю, когда готовлю нам то ли поздний завтрак, то ли ранний ленч из яичницы с беконом. Лоренс отрывается от газеты, за которой съездил в местный магазин, и замечает:

– Ты сегодня в очень хорошем настроении.

– Мне просто нравится бывать здесь, – говорю я, нарезая хлеб ломтиками и намазывая маслом. – Очень хорошо, что удалось сюда вернуться. Это место по мне.

– А-а-а, – тянет он, переворачивает газетную страницу и погружается в чтение, уходя от меня в далекий внешний мир.

Я же с удивлением ловлю себя на том, что почти счастлива. За окном кухни на циферблате солнечных часов медленно движется время. Вдоль террасы в терракотовых горшках и каменных кашпо тянутся к свету побеги нарциссов и глициний. Щебечут птицы. Тикают старые кухонные ходики. Словно в паническом испуге начинает свистеть чайник, в котором закипела вода.

Я снимаю его с плиты и заливаю кипятком заварку, а затем вслушиваюсь. Я постоянно вслушиваюсь, зная, что скоро услышу то, чего дожидаюсь. Теперь уже нет необходимости торопить события.

Они приезжают ближе к вечеру. Мы только что совершили долгую прогулку, одолев широкий круг по лесу предложенным Лоренсом маршрутом. Я не сомневаюсь, что он избрал именно такой путь, потому что там вероятность встретить кого-либо из соседей сводилась к нулю. Переходя через ручей у дальней оконечности луга, мы попали под короткий ливень, и потому стаскиваем с себя в холле мокрую одежду и обсуждаем возможность растопить огонь в камине, когда снаружи доносится звук мотора машины и хруст гравия под колесами.

Лоренс поспешно вешает плащ на крючок.

– Кто бы это ни был, я быстро избавлюсь от них, – заявляет он. – А ты оставайся здесь.

«И не высовывайся», – подразумевает его фраза. Причем ему не надо даже произносить этих слов. Мне и так все понятно.

Я замираю в полумраке, а Лоренс направляется к основному входу – к той двери, которая обычно все лето заперта на засов. Вскоре я слышу, как он произносит их имена нарочито громко, чтобы я поняла смысл происходящего. Доносится шелест гравия под ногами. Хлопают дверцы машины. Но все это перекрывает голос Полли: тонкий, возбужденный, исполненный драматизма. И слова, которые она произносит, кажутся заимствованными из текстов пьес, заученных в колледже. Предательство! Коварство! Подлый обман! Унижение!

Тедди не слышно вообще.

Я внимаю страстному монологу Полли, держа в руке плащ, с которого продолжает капать на паркет вода, и без сожаления прощаюсь со своей прежней жизнью. Подобно моему терпению та жизнь иссякла и завершилась. С этого момента все будет иначе. Изменятся мои отношения с Лоренсом, как и отношения Лоренса с детьми. А отсюда кругами по воде начнут разбегаться другие перемены. Например, это коснется прежних связей и привязанностей Лоренса, его друзей, людей, которые знали их с Элис как супружескую пару.

И моя жизнь, даже если иметь в виду существование независимо от Кайтов, тоже станет иной. Коллеги и знакомые обо всем узнают, и последует поначалу корректировка их мыслей обо мне, их ко мне отношение. Пересудов прибавится, это точно. Для кого-то я стану женщиной-загадкой, а кому-то все покажется проще простого. При моем приближении люди начнут внезапно прерывать разговоры. Надеюсь, многим теперь захочется выслушать меня, выяснить мою точку зрения.

Я перестану быть плоской и незаметной. Наберу, если выражаться фигурально, объема и веса. В моем характере люди заметят нюансы света и тени. А это всегда вызывает интерес.

Я не обладала ничем подобным год назад, когда решилась пуститься в эту авантюру. И лишь немногое приобрела в последующие несколько месяцев. Зато какие огромные возможности открываются передо мной сейчас!

Кое-кто лишь пожмет плечами: «И что только он в ней нашел?» – а другие поймут это сразу, пусть даже будут презрительно усмехаться и изображать недоумение. Часть блеска Лоренса засияет отраженным светом на мне. Это уже происходит. У меня возникает ощущение, будто частички его славы оседают на мне золотой пыльцой. И я осматриваю себя в зеркале, склонив голову, пытаясь разглядеть ее.

– Где она? – доносится до меня голос Полли, и я делаю шаг в сторону, но не прячусь, как того желал бы, наверное, Лоренс. Я стою на пороге раздевалки, когда она протискивается мимо него и врывается в холл. Ее глаза находят меня в полумраке. – Я знала! – восклицает Полли, почти торжествуя. – Ах ты ж!.. Это просто невероятно, но я догадывалась!

Она смотрит в упор, но я подозреваю, что меня-то она не видит. Весь ее гнев направлен на Лоренса. Нового Лоренса. Отца, каким Полли и представить его не могла: человека, растоптавшего память своей покойной жены, предавшего семью.