Шрифт:
— Ну, большинство.
— Это не надолго.
Лена вздохнула.
— Я хочу посмотреть школу, — сказала она, — давно здесь не была.
— Я с вами пойду. Только тише, у нас теперь строго.
Лена и Мохов долго ходили по школе, потом вышли в школьный сад, присели на скамью. Отсюда было видно реку, луг за ней. Луг, покрытый свежей весенней травой, шел до леса, перекатываясь с холма на холм. Вечернее солнце обливало мир розовым светом, вода в реке отражала небо, белые круто замешанные облака.
Лена и Вася разговорились, и Лена удивилась, как много знает этот крепыш.
— Зачем все это нужно вам? Ведь безработным Гегель не так уж важен.
— Разве вы думаете, что биржа труда будет стоять еще десять лет?
— Ну, пять.
— Вряд ли. Ну, допустим, пять. Через пять лет Гегель, стало быть, понадобится? И математика, и география, и все мы, с нашими знаниями.
— Это хорошо — верить в будущее, — задумчиво сказала Лена. — Вы верите, что скоро все будет по-другому?
— Я знаю. — Вася сказал это как-то особенно выразительно.
— Какой вы счастливый.
— А вы не верите?
— Не знаю. — Губы Лены дрогнули. — Слишком мы эгоисты, нам бы все иметь сегодня. Я учиться хочу, а нельзя.
— Все можно, если захотеть!
— Все?
— Почти все.
Лена с уважением посмотрела на парнишку. Он не рисовался, говорил просто, глаза его были чисты и ясны.
— Жаль, что я вас не знала как следует, когда здесь училась, — призналась Лена. — Тут был Юшкин.
— Он много напортил. Но ведь не все такие, как Юшкин.
— Да, но мы боялись всех. Я сейчас вспоминаю — мы отгораживались. Знаете, бывшие люди, папины детки, интеллигенция…
— Жаль, что и я вас не знал раньше. Мы бы могли договориться. Вы бы комсомолкой у меня были.
— Какое. — Лена встала. — Разве нам можно?
— А вы приходите ко мне чаще, я вас обращу в свою веру.
— Ладно.
Лена распрощалась с Васей. Всю дорогу она думала о нем — о его простых словах. «Биржа? Биржи не будет, а знания нужны будут всегда».
«А может быть, — думала Лена, — бросить все это, и в Москву, в вуз?»
И не могла решиться.
Секретарь школьной ячейки напрасно поджидал ее. Лена не появлялась больше в школе. Другие мысли и дела поглотили ее.
Глава третья
— Итак, мы расстаемся?
— Да. С вами хотят поговорить в Москве.
— В Москве?
— Как вы боитесь Москвы! Даже побледнели!
— Нет, у меня просто закружилась голова.
— Ах, вот как!
— От счастья. Именно от счастья. Я всегда стремился в Москву.
— Да?
— У нас полное совпадение желаний: вы хотите как можно скорее отправить меня в Москву, я хочу как можно скорее туда попасть.
— Чертовски неприятный у вас смех.
— Неужели? Скажите, пожалуйста, ну, все точно сговорились.
— А все-таки, я вас поймал.
— Мне приятно, что это доставило вам удовольствие!
— Вы клоуном никогда не были?
— Нет. Но с комиками дело иметь приходилось.
— Вы были способным учеником.
— Ошибаетесь, я у них ничему не научился.
— Скромничаете?
— Уверяю вас. Мы с ними расходились во всем. Они — сплошь идеалисты. Что касается меня, я далеко не поэт.
— Ну да, вы просто агент британской или какой-то другой разведки. Зверь не из мелких.
— О, львы так просто не попадаются!
— А вот вас я все-таки загнал в ловушку.
— Значит, по вашему мнению, я лев?
— Ну, какой там лев. В крайнем случае — гиена.
— Неужели похож?
— Да, есть что-то общее.
В дверь постучали.
— Да-да!
— Товарищ начальник, — сказал вошедший. — Якубович прибыл.
— Позвать сюда.
Начальник — широкий, плотный, уже не молодой, встал из-за стола, открыл окно, и в комнату ворвался грохот моря. Он успокаивал. Второй день начальник возился с этим долговязым лобастым парнем. Приплыл ночью в лодке с неведомыми, тотчас ускользнувшими от погони людьми. Когда арестовывали — улыбался. При обыске нашли носовой платок без метки, два червонца, оказавшиеся, при химическом анализе, настоящими, и сачок для ловли бабочек: обыкновенный сачок с деревянной ручкой.