Шрифт:
— Хотим ставить «Онегина». Понимаешь, Лева, это будет чудесно. Максим трактует «Онегина» совершенно по-новому. Там, например, будет изумительная сцена: муж Татьяны — председатель следственной комиссии — допрашивает Онегина…
— Позволь, позволь, — изумился Лев. — Но ведь у Пушкина этого нет. Откуда же вы возьмете стихи?
— А, пустяки, ну, допишем! Я допишу, подумаешь! Не в этом дело. Ты понимаешь, такое совершенно необычайное освещение всей эпохи! Мы такие декорация придумали, — просто гениально! Вообрази: от публики в глубину сцены, наверх, идут лучами три лестницы. Наверху спускающаяся площадка, вроде качелей. Актер будет наверху. Ему ничто не будет мешать. Приходи на репетицию, сам увидишь, как это замечательно!
Лев, даже не улыбнувшись, стал обсуждать с Виктором детали спектакля. Но на репетиции новой постановки Лев так и не смог зайти. Он был занят другими, более важными делами.
Глава пятая
Перед тем как открыть мастерскую, Лев навестил мадам Кузнецову.
Увидев Льва, она всплеснула руками.
— Боже, как вы выросли! Совсем мужчиной стали! — Мадам противно хихикала, дряблые щеки ее затряслись.
— А вы все не меняетесь! — Лев, подавляя отвращение, поцеловал один за другим пальцы мадам. — Свежесть и неизменность!
— Да вы, кажется, научились говорить комплименты?
— Помилуйте! Чистейшая правда!
Мадам, счастливая, порозовевшая, виляя задом, побежала на кухню за чайником.
«Деньги у нее есть, — подумал Лев. — Петр Игнатьевич говорил, да я и сам знаю. Но как их из-под нее вытащить? Переспать?»
Лев содрогнулся, представив мадам в ее естественном состоянии.
«Боже мой, какая развалина. Может быть, не стоит, обойдусь? А-а, черт с ней, — решил наконец Лев. — К дьяволу сантименты. Переспать!»
Мадам вернулась.
Она успела надеть тот самый, столь памятный Льву халатик.
Лев поморщился, но решения не изменил. Он пил чай, говорил Кузнецовой любезности, двусмысленности, в упор разглядывал сквозь прозрачный халатик ее «прелести». Мадам колыхалась от смеха и как-то странно повизгивала.
Когда же Лев поцеловал ее ладонь и наконец обнял ее, мадам прорычала:
— Ну, наконец-то, бог мой! Наконец-то вы научились!..
…В ней оказалось еще столько огня, что Лев перестал даже сожалеть о «подвиге».
Среди любовных забав он рассказал мадам о своих проектах, расписав затею с мастерской самыми радужными красками.
Мадам не раз слышала от Петра Игнатьевича блестящие отзывы о клее, который умеет делать Лев. Подсчитав в голове возможные выгоды, она вынула из-под изголовья тяжелый дубовый ящичек, открыла его, и Лев увидел золото, монеты, камни. Он сделал вид, что его не интересует содержимое ящика.
— Это вдовий пай — моему богоданному зверьку! — прошептала мадам, отсчитывая деньги.
Утром мадам накормила Льва и взяла с него слово заходить к ней почаще. Провожая его до дверей, она снова потребовала поцелуев и объятий. Лев безропотно исполнил ее желания.
Не успел он сойти с лестницы, как услышал, что мадам его окликает. Он снова поднялся к ней.
— Знаете, Лев Никитич, — сказала она, шаловливо закатив глазки, — дружба дружбой, а деньги…
— Что вам надо? Расписку?
— Видите, мне кажется, она не помешает нашим отношениям.
— Да, да, дайте бумагу!
Лев написал расписку, передал мадам и, выйдя на улицу, забыл о проведенной ночи, словно ее и не было.
Прямо от мадам он зашел к Петру Игнатьевичу. Здесь Льва встретили восторженно. Клей, оставленный когда-то, весь вышел, и Петр Игнатьевич тщетно пытался раскрыть секрет состава. Увидев Льва, он начал разговор прямо о том, что ему было интереснее всего.
— А я к вам как раз по этому делу, — сказал Лев.
Петр Игнатьевич принес водку, которую держал только для гостей. Лев пил ее, словно воду. Выпил за компанию и Петр Игнатьевич. Неожиданно захмелев, он стал хвастаться своей работой, племянником, читал наизусть стихи Виктора. Когда Петр Игнатьевич немного очухался, Лев сказал ему:
— Вот что, Петр Игнатьевич! Деньги у меня есть. Мастерская у меня тоже есть. И клей есть — тот самый. Предлагаю вам сделку. Я даю клей, сдаю вам заказы, вы их выполняете, и я вам за эту работу плачу. Подумайте и дайте мне ответ.