— А откуда вы все это знаете? Вам что, соседи сами звонили?

— Да нет, у меня в милиции одноклассник работает, он и рассказал. Его как раз на это дело брали с собой.

— Интересно, а что он еще рассказывал?

Маша замялась.

— Говорите, Маша, не бойтесь. Вы же тут ни при чем. Просто ваш бывший босс поручил мне позаботиться о ней, и я чувствую себя немного ответственной.

— Он говорит, что она была, как это выразиться, нетрадиционной сексуальной ориентации, со склонностью к садизму и мазохизму. У нее дома нашли кучу всяких штучек. Она и мужиков домой приводила, и забавлялась с ними на глазах у матери — так она получала больше удовольствия. Это все ее мать рассказала. Она, бедняжка, совсем измучилась от такой дочери. Но идти ей было некуда, вот она и терпела. Эмма — поздний ребенок. Ну и опять же, родная кровь.

— Может, это она и помогла ей?

— Да нет, что вы! Старушка божий одуванчик, у нее сил бы не хватило. Если бы она зарезала ее во сне или отравила, еще куда ни шло, а так… Разве она бы справилась со здоровой, молодой бабой? У нее в крови ни алкоголя, ни наркотиков не обнаружено. Так что вряд ли. Хотя эта версия тоже рассматривается. Кроме них в квартире ведь никого не было.

— А почему она так сделала? Есть версии?

— Не знают. Записки она не оставила. Следов борьбы не обнаружено. Совсем ничего не понятно. Но мать рассказала, что дочь в последние пару дней стала очень странной. Приходила домой и запиралась в комнате, сидела очень тихо, хотя обычно довольно громко слушает музыку. Мать боялась входить, думая, что дочь будет недовольна. Может, молится или медитирует? Но за день до кончины, за ужином, Эмма сама разговорилась. Она сказала, что общается с демоном, и скоро он избавит ее от старой дуры, матери то есть. Она рассказала, что совокупляется с ним, и познала неземное блаженство. Потом засмеялась и сказала, что пошутила. Мать обиделась на ее шутку и ушла к себе в комнату. Она не могла уснуть и выпила снотворное. Но они были в квартире одни, это совершенно точно. К девушке из соседней квартиры приходил парень, они рассорились, она его выгнала, а он всю ночь просидел на ступенях возле двери. Так что это доказанный факт. Ну вот и все. Завтра похороны.

— Прямо мистическая история. Демоны какие-то. Видимо, и правда, в уме повредилась на почве сексуальных фантазий. Вы, Маша, выпишите денег и пойдите завтра на похороны. Купите цветов, помогите там, если нужно. Завтра вы свободны. Если кто-то хочет еще пойти, я отпускаю.

— Ладно, как скажете. А деньги кому отдать?

— Маша, вы меня удивляете! Матери, конечно, кому же еще? Не милиционеру же. Выразите наши соболезнования. Понятно?

Маша кивнула.

— Понятно, сделаем.

— Вот и хорошо.

Василиса прошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Все правда. Одно утешало ее в этой истории — девушка была исчадием ада. Хотя кто им дал право решать? А с другой стороны, может она сама все решила? Своей жизнью, в конце концов, зачем лезла туда, куда не просят? Случайных жертв не бывает. Василиса вздохнула и попросила Машу принести ей кофе.

Павел Котов молча перебирал бумаги на столе. Молодой опер Белобородько докладывал ему ситуацию.

— Так что там, говоришь, с этой самоубийцей? — Павел не мог найти ручку.

— Вероятно, сошла с ума. Была одержима бесами.

— Вот как? Какими бесами?

— Мать говорит, дочь рассказывала, что общается с демоном.

— Ясно. Только бесов нам и не хватало. Это все?

— Да, пока все. Они с матерью были вдвоем в квартире, есть свидетели, что к ним никто не приходил.

— Отлично. Значит, сошла с ума, одержимая демоном, и выбросилась с десятого этажа. Где она работала?

— В банке.

— Ладно, проверь все еще раз, и будем закрывать дело.

Когда Белобородько ушел, Павел задумался. Опять демоны. Можно подумать, что их город подвергся атакам потусторонних сущностей. Вчера его люди обходили окрестные дома в поисках свидетелей в деле о сгоревшем человеке и совершенно случайно на этого самого свидетеля наткнулись. Один из оперов спросил старушку возле дома, не случалось ли чего у них странного. Ну, может, с чьим-нибудь мужем? Спросил так, на всякий случай, особенно не рассчитывая на результат. Но старушка оказалась словоохотливой. Она сказала, что не знает, можно ли это считать необычным, но муж Марфы, старый алкоголик, недавно бросил пить. Сколько они его помнят, он никогда рюмки не пропускал. Каждый день навеселе возвращался. Запоями не страдал, но выпить любил. А тут как отрезало. Которую неделю трезв, как стекло. Они уже над Марфой посмеивались, что с мужиком сделалось. Но Марфа говорит, что это не она, а потусторонние силы помогли. Демона увидел, испугался, что конец близок. Решил пожить напоследок по-человечески. Оперативник поднялся к Марфе, ее муж был дома. Он-то и рассказал, что намедни пил в заброшенных гаражах, выглянул наружу, а там — демон. Самый настоящий, с крыльями и хвостом. Возник он из-под земли, в столбе огня. Прямо из ада. Старик до смерти перепугался, и с тех пор на водку даже смотреть не может. Говорит, с души воротит. Так что этот демон на благо вышел. Хотя, видимо, кому как.

И все равно, этот демонизм внушал Павлу опасения. Массовый психоз какой-то просто. Десница божья, да и только. А может, мы все понемногу сходим с ума? Только каждый по-своему. Да и что значит — сойти с ума? Мы что, заходили на этот ум, что ли, чтобы с него сойти? Павел погрузился в мрачное настроение. Может, сходить к этой самоубийце на работу? Хотя зачем? И так все ясно — сошла с ума, как говорится. К сожалению или к счастью, люди у нас не залетают в форточки друг к другу, а к ней никто не приходил. Павел нашел ручку и перестал об этом думать, у него еще была куча дел.

Приближались выборы, и Герман много времени проводил на работе. Лариса почти неотлучно находилась при нем, и Герман привык к ней еще сильнее. Она организовывала его выступления в прессе, на ТВ, встречи с избирателями. Одна из таких встреч должна была состояться в парке, на улице. Там была небольшая трибуна, и они решили ее использовать. Они не знали, сколько придет народу, но, тем не менее, Герман готовился весьма серьезно. Ему хотелось, чтобы люди знали его не просто как абстрактную личность, а как живого человека. Улица была выбрана и из тех соображений, что если кто-то будет проходить мимо, может заинтересоваться и подойти послушать. Обычно людям интересно, отчего собралась толпа, и они обязательно проявят любопытство. Было еще прохладно, но Герман не собирался толкать длинных речей.