– Теть Лен, – Саша остановила этот взрыв фантазии. – Зачем нам филателисты? Нельзя на чего-нибудь нейтральное переключить?

– На нейтральное нельзя, только на человека можно. Да и не получится, скорее всего, – успокоилась тетя Лена. – Это я так, в теории рассуждаю, практика обычно разочаровывает. Псинка просто с ума спрыгнет, такое тоже случается. Поэтому лучше сразу.

– Что сразу? – опять не понял я.

– Сразу разобраться. Решить проблему. Чик-чик.

– Как? – опять не понял я.

– Укол, как еще? – пожала плечами тетя Лена.

– Обычно это называют эвтаназией. Или усыплением. Хотя, если честно, это никакое не усыпление, детский сад какой-то просто. Усыпление…

Тетя Лена скептически плюнула на пол.

– Собака не засыпает, она задыхается. В лучшем случае острый спазм сердечной мышцы. А иногда это вообще не срабатывает, собака слепнет, или ее разбивает паралич, и хозяева закапывают ее еще живой, или…

Тетя Лена замолчала. Кажется, она действительно в подвале много сидит, нервная такая.

– А почему так? – поинтересовалась Саша. – Разве нет нормативных актов…

– Потому что хорошие препараты стоят дорого – это раз. Потому что в Россию часто поставляют просроченное барахло – это два. Потому что у нас всем на все наплевать – это три. Короче…

– А вы своих собак как усыпляете? – спросил я.

Тетя Лена прыснула.

– Я женщина старая и опытная, – сказала она. – Поэтому я уже давно не завожу собак размером больше валенка. Вот сейчас у меня два пекинеса. А до этого были чихуахуа. А до чихуахуа йорктерьеры. Поэтому мне проще. Если требуется усыпить собаку, я попросту топлю ее в ведре.

Тетя Лена хищно подмигнула.

– А что? Я вам, детки, не Сетон-Томпсон, Сетон-Томпсон мертв.

Тетя Лена хихикнула.

– Ведро – это да, практично, – согласилась Саша. – Но мы в ведре утопить не можем. И что нам теперь делать?

– А ничего, – ответила тетя Лена.

– Как ничего?

– Так. С бомжами не встречаться, вот и все. Ты где живешь? – Спросила она у меня.

– В Афанасово…

– Много в Афанасово бомжей? Что-то не припомню…

– Да нет, мало, – ответил я. – Просто…

– Вот и не переживай. Гуляй только в проверенных местах – это раз. Всегда на поводке – это два. Намордник купите хороший, вот, примерно такой.

Тетя Лена сняла с грозди намордник из стальных прутьев и кожаных лямок, сунула мне.

– Попробуй, надень.

– Сидеть, – велел я.

Герда послушно села, подставила морду, закрыла глаза. Я нацепил намордник, застегнул ремень на собачьем затылке.

– Нормально, – оценила тетя Лена. – Двести рублей.

– Что?

– Намордник отдаю недорого, – пояснила тетя Лена. – В магазине такой полторы тысячи стоит, а я всего за двести. Почти даром, между прочим.

– Ладно, – согласился я и выдал тете Лене двести рублей.

– На строительство нового кинологического центра, – объявила она и снова иронично хохотнула. – Отчитаемся до копейки!

– Зачем нам кинологический центр? – поинтересовалась Саша.

– А зачем нам центр прыжков на батуте?

Тетя Лена выразительно поглядела на часы.

– В целом псинка, похоже, беспроблемная, – сказала она. – Ласковая, послушание заложено. Зубы, конечно, со временем могут начать гнить… А ну-ка, скажи ей, чтобы легла.

– Ложись, – приказал я.

Герда сделала движение лопатками, но осталась сидеть.

– Надо говорить «лежать», – подсказала тетя Лена.

– Лежать, – велел я.

Герда послушно легла на брюхо. Подумала секунду и завалилась на спину, и поджала лапки.

– О-па… – протянула тетя Лена и принялась хохотать.

Саша тоже хлопнула в ладоши и рассмеялась. Ну и я не выдержал.

Мы смеялись минуты три, и все эти три минуты Герда валялась на спине с поджатыми лапами, совершенно натурально изображая дохлую собаку. И пробудилась от этой летаргии она лишь оттого, что я сказал:

– Сидеть.

Потом к остановке возвращались.

Настроение было совсем паршивое, Саша это, кажется, понимала и молчала. Срывала свеженькую акацию, пробовала сделать свистульку, не получалось, свистульки не пели, а хрипели, как умирающие утконосы из бессмертной песни «Смерть и Утконос» группы «АБ». Герда же радовалась жизни, как всегда. Кусала заборы, жевала одуванчики, шикала на встречных кошек, которых здесь было во множестве, вела собачью жизнь.