После долгого молчания женщина чуть настороженно произнесла:

— Сара… ищет работу, да?

— Да. Вы ее рекомендуете?

— О, безусловно, рекомендую, — быстро ответила мисс Барнс. — Она классная.

Что-то в ее фразе меня насторожило. «Классная» — так теперь говорят о своей прислуге?

— Я уверенно ее рекомендую, — продолжала моя собеседница.

— Простите за любопытство, но могу я узнать, почему она от вас ушла?

Мисс Барнс замялась.

— Боюсь, я… простите, я не расслышала вашего имени.

Я чуть было не сказала «Гарриет Бакстер», но вовремя осеклась. Веселый щебет из столовой натолкнул меня на мысль.

— Гиллеспи. Мисс Медж Гиллеспи.

— Мисс Гиллеспи, Сара уволилась не по причине какого-либо проступка, уверяю вас.

— Не могли бы вы уточнить?

— Боюсь, что нет.

— Хорошо. А вы не находите ее акцент необычным — несколько тягучим?

— Ничуть.

— По-вашему, ей можно доверять?

— О да! Таких честных людей еще поискать. Я писала на нее характеристику — думаю, у меня осталась копия. Могу вам выслать, если хотите.

— Нет, благодарю вас — у меня есть рекомендация из журнала. Весьма положительная.

Разговор вызывал у меня смутное беспокойство. Например, отчего мисс Барнс так молода? На мои вопросы она реагировала странно: удивилась, что Сара ищет работу (как будто знала, что это не так). И потом, ее отказ сообщить о причине ухода… Похоже, остальные ответы у мисс Барнс были заготовлены, но этот вопрос явно застал ее врасплох.

Словом, я не знаю, как понимать эту мисс Барнс.

После разговора я задумалась, не стоит ли написать второму работодателю Сары в Эссекс. Однако организовать это не так просто: обычно к почтовому ящику ходит Сара, а я не могу вручить ей конверт, адресованный мисс Клей из Гринстеда, ведь она непременно удивится, почему я только сейчас навожу о ней справки.

Между тем я сделала любопытное открытие. В последнее время я редко выхожу из квартиры одна. Тем не менее на вторник я записалась к доктору. Сразу добавлю, что чувствую себя вполне сносно — я просто хотела взять у него еще немного волшебных пилюль, чтобы лучше спать. Сара вызвалась сопровождать меня, но я сказала, что поеду в кэбе одна, а после пойду в музей.

Доктор Деррет был все таким же бесцеремонным коротышкой. Кстати, раз уж я заговорила о нем, то вкратце опишу, как прошел прием. Прошу прощения, если этот эпизод покажется вам шокирующим или неприятным. Обычно я не распространяюсь на эту тему, но она заслуживает внимания, хотя бы как пример врачебного отношения. Сегодня мы имеем право голосовать, выигрывать Пулитцеровские премии, совершать одиночные полеты над Атлантикой; в наше время художница может кормить семью, но в кабинете врача мы по-прежнему вынуждены чувствовать себя ничтожными, неправильными и порой даже ненормальными.

Когда я мимоходом упомянула об изжоге, Деррет велел мне снять блузку и лечь на кушетку. На сердце я никогда особенно не жаловалась и потому давно не раздевалась перед доктором. Я и без того немного стеснялась и, уж конечно, не испытала радости, когда Деррет, взглянув на мой обнаженный торс, воскликнул:

— Ха! Полителия!

— Поли-что?

Он торжествующе ткнул пальцем в несколько точек на моем теле.

— Вот, вот и вот. Грубо говоря, дополнительные соски. Возможно, вы принимали их за родинки, однако на самом деле это добавочные соски вдоль молочных линий.

— Молочных линий?

— Да, какие бывают у некоторых млекопитающих. У свиней, кошек, крыс — и у вас.

— О боже, — сказала я. — Какая мерзость.

— Не волнуйтесь. Они не имеют отношения к изжоге и потере аппетита. Они просто есть — без всяких на то причин. Это не опасно.

— Вы меня утешили.

Тем не менее родство со свиньями, кошками и крысами стало для меня более чем неприятным сюрпризом. Деррет же, напротив, воодушевился.

— Имейте в виду, — мечтательно проговорил он, — несколько столетий назад вас бы наверняка сожгли на костре.

— О!

— Родинки — признак ведьмы. — Он потрогал одну «родинку» пальцем и начал обеими руками мять мой живот. — Теперь посмотрим, что с пищеварением… расслабьтесь…

Признаюсь, его комментарии совершенно не помогали расслабиться. Напротив, я не на шутку рассердилась. Вдобавок он совсем не ласково тыкал мне в живот и вообще выглядел крайне самодовольным. В завершение Деррет заявил:

— Я возьму у вас кровь на анализ, но несварение в вашем возрасте — обычное дело. Вам повезло, что вы вообще способны есть — что у вас есть зубы. И я обнаружил небольшое вздутие живота.