Вчера вечером, когда стемнело и девушка легла спать, я собиралась тайком выбраться из дому и снять номер в отеле, но что-то меня остановило — быть может, остатки здравого смысла, который не позволяет поддаваться худшим опасениям. Боясь проваливаться в сон, я отказалась от своих волшебных пилюль. Всю ночь я пролежала с открытыми глазами и только ближе к рассвету задремала на час-другой, пока меня не разбудил шум мотора под окнами. Не успела я открыть глаза, как жуткие мысли нахлынули с новой силой; недолгий сон лишь чуть-чуть притупил чувство страха.

Наверное, следует рассказать, что случилось. Быть может, описав все события в дневнике, я смогу посмотреть на них более отстраненно и взвешенно.

В последнее время я пристрастилась принимать ванну не менее раза в день. Дело не в чрезмерной чистоплотности — просто я обнаружила, что после купания у меня проясняется в голове. Этим летом на город обрушилась невыносимая жара, и меня часто мучили головокружение и дурнота. В многоэтажном доме ужасно душно, и единственный способ как-то выжить в этом пекле — окунаться в прохладную воду. Чаще всего я запираюсь в ванной почти на час, утром и днем, чтобы немного остыть. Мне приходило в голову, что в это время, зная, что я не скоро выйду, Сара может рыскать по квартире. Хотя у меня ничего не пропало и все предметы оставались на своих местах, пару раз, возвращаясь домой, я уловила слабый запах сигаретного дыма. Пока что мои подозрения оставались ничем не подтвержденными.

Однако вчера утром все изменилось.

Во-первых, пришел ответ от мисс Клей из Гринстеда, Эссекс. Она надписала обратный адрес на конверте, но, к счастью, я подкараулила почтальона и вынула почту из-под коврика, прежде чем Сара вышла из кухни. Уединившись в спальне, я распечатала письмо. Итак, у мисс Клей не было ни единой жалобы на свою бывшую помощницу. По ее мнению, Сара была доброй и старательной компаньонкой и уволилась лишь потому, что хотела работать в городе, а не в сонном захолустье.

На первый взгляд письмо казалось вполне правдоподобным. Однако чем внимательнее я его изучала, тем сильнее в мою душу закрадывались сомнения. Мне не давал покоя вопрос, действительно ли это послание, несмотря на сиреневые чернила, изысканный почерк и благородный тон, составлено одинокой зажиточной провинциалкой.

Не зная, как расценивать письмо, я спрятала его в ящике стола. Затем сообщила Саре, что не буду завтракать, заперлась в ванной и открыла кран. Проверив температуру воды (совсем холодная, но что еще остается в эту адскую погоду?), я сбросила туфли и уже собиралась раздеться, как вдруг застыла на месте. Видите ли, предусмотрительно засунув письмо мисс Клей поглубже в ящик, конверт я машинально бросила в корзину для бумаг и теперь беспокоилась, что Сара его заметит — например, если будет выносить мусор или еще зачем-нибудь зайдет в спальню в мое отсутствие. Не укажи мисс Клей обратный адрес, тревожиться было бы не о чем, но теперь я переживала, что оставила конверт на виду. Даже если письмо настоящее, Саре незачем знать, что я связалась с ее бывшей хозяйкой; это вызовет у компаньонки лишние вопросы. Не желая полагаться на удачу, я решила немедленно спрятать конверт и, выйдя из ванной, пошла по коридору — полностью одетая, но без туфель. Дверь в гостиную была приоткрыта, и проходя мимо, я застала неожиданную сцену.

Компаньонка сидела в моем кресле и курила сигарету. Больше всего меня поразила ее беззаботная и как будто привычная поза. Она откинулась на спинку кресла, вытянула ноги в чулках и скрестила лодыжки (как странно было видеть ее без обуви!). Она выглядела совершенно раскрепощенной — ни дать ни взять, скучающая дама, присевшая отдохнуть в своей гостиной.

Босиком я двигалась по паркету без единого звука. Сара сидела лицом к камину, не глядя на дверь. Даже когда я подкралась к порогу, она не шелохнулась. Собственно говоря, вид у нее был вовсе не скучающий, а мечтательный и задумчивый. Поначалу казалось, что взгляд Сары обращен в никуда, но теперь я заметила, что она смотрит на картину над каминной полкой.

Раньше девушка не проявляла ни малейшего интереса к искусству и не обращала внимания на мою обширную коллекцию; однако сейчас она не отрывала глаз от полотна — как завороженная, буравила его пристальным взглядом, словно кошка, подстерегающая птичку. Все движение в комнате замерло, и только к потолку струился тонкий дымок сигареты.

У меня затряслись колени; мысли о конверте мисс Клей разом вылетели из головы. Опасаясь, что Сара обернется и увидит меня, я отпрянула от порога и вернулась в ванную, бесшумно переставляя ноги. Потом осторожно закрыла дверь, задвинула засов и, ощутив внезапную слабость, опустилась на бортик ванны. Настроение окунаться пропало; я вытащила пробку и стала наблюдать, как прохладная вода, образуя воронку, стекает в сливное отверстие.

Увиденное взволновало меня и даже испугало. Теперь я была абсолютно убеждена, что девушка не просто дождалась моего отсутствия, чтобы устроиться в кресле и рассматривать картину, а неоднократно проделывала это раньше.

В квартире множество полотен: не только в гостиной, но и в каждой комнате, включая кухню и мою спальню, где их около полудюжины. Почему же Сару заинтересовала именно та картина, что висит над камином?

Неожиданно солнце спряталось за облаком, и ванная, которая освещалась сквозь единственное крошечное окошко, погрузилась в полумрак. В тот же миг меня и настигла эта ужасная мысль, до сих пор не дающая мне покоя.

Немного погодя из коридора раздался голос девушки: она собиралась в мясную лавку. Входная дверь хлопнула, и лифт со скрипом и стоном поехал вниз. Тогда я проскочила в спальню и заперлась на ключ.

Через полчаса Сара вернулась и, постучавшись ко мне, спросила, буду ли я второй завтрак. Я притворилась, что плохо себя чувствую и хочу побыть одна. Впрочем, мне и впрямь докучало несварение желудка — меня до сих пор слегка мутит. Позднее я отказалась от предложенного чая, а около шести вечера, когда девушка вновь забарабанила в дверь и предложила позвонить доктору, я ответила, что ложусь спать, и попросила не беспокоить.