Когда служба окончилась, все разошлись по домам или вернулись на свои посты.

Юный Убертино направился к Пигийским воротам. В глазах его стояли слезы. Даже далекий от сентиментальности купец Тедальди, возвращаясь на свой пост на стене вдоль императорского дворца, почувствовал, как что-то вскипает у него в груди. Единственным итальянцем, который не смог посетить богослужение в Святой Софии, оказался Николо, который был занят тем, что перевозил свой госпиталь из торгового дома на корабли.

Император пригласил участников военного совета на последнее собрание. Франдзис слышал, как он благодарил их за тяжкий труд и за храбрость, проявленную в бою. Константин выразил особую благодарность за все усилия двум группам итальянцев — венецианцам и генуэзцам. Он знал, что сможет полностью положиться на них, когда настанет час последней битвы, который, как понимал повелитель Византии, уже близок.

Затем Константин обратился к своим подданным-грекам:

— Человек должен быть готов с радостью умереть за свою веру и за свою родину, за свою семью и за своего государя. Сейчас вы должны быть к этому готовы. Я же со своей стороны готов разделить вашу судьбу.

Затем император обошел собравшихся, прося каждого простить ему, если он чем-то их обидел. Константин вы глядел изможденным, но ничто не могло скрыть его прирожденного благородства. Нескончаемый поток слез струился по его лицу.

Все собравшиеся тоже плакали и клялись отдать свои жизни за императора. Как и до того в Святой Софии, люди обнимали друг друга, выказывая искреннее взаимное доверие.

Затем все иноземцы разошлись по своим постам. Несколько византийских дворян присоединились к крестному ходу, несущему икону по городу.

Франдзис присоединился к императору, осматривавшему укрепления на стене, обращенной к суше. Когда с этим было покончено, они повернули своих коней к самой северной башне императорского дворца, а затем поднялись на ее гребень.

Два флага развевались на вечернем ветру у них над головами: золотой двуглавый орел на голубом фоне — флаг Византийской империи, золотой лев святого Марка на красном — флаг Венецианской республики. Огни, зажженные у шатров османской армии под стенами города, создавали море света, распространявшееся до самых Галатских холмов. Огни мерцали и на борту турецких кораблей, которые начали двигаться в море за пределами залива.

Сорокадевятилетний император Константин XI долго смотрел на дрожащие огни, не говоря ни слова. Франдзис, служивший ему более двадцати лет, стоял за спиной у повелителя и тоже молчал. Наконец император обернулся и положил руку на плечо своего верного приближенного.

— Прошу тебя, проверь резервные войска в городе и доложи мне, — сказал он.

Франдзис не хотел отлучаться от своего государя ни на минуту в эти прощальные часы, но не мог заставить себя выразить свои истинные чувства. Он лишь поклонился и спустился по ступеням башни.

Сойдя вниз, он решил выполнить свое задание как можно скорее и поспешить назад, к императору, который собирался защищать военные ворота Святого Романа.

С тех пор он больше не видел императора…

В час пополуночи три вспышки прочертили длинные красные дуги на темном небе. Это был условный сигнал. Начался общий приступ, в котором приняли участие все 160 000 турецких солдат.

Боевые кличи зазвучали по всей передовой линии. Главная атака, как и ожидалось, была сосредоточена на участке Месотихион вокруг военных ворот Святого Романа. Колокола городских церквей беспорядочно забили тревогу.

Атаку начали нерегулярные войска, шедшие в авангарде. Пятидесятитысячное войско сгрудилось под стеной. У всех солдат были разные доспехи и оружие. Кроме сабель и копий, они несли только лестницы с крюками. Турки отчаянно сражались, пытаясь залезть на подмости и вскарабкаться на стену, но столкнулись со столь же яростным сопротивлением — их расстреливали одного за другим. Обстрел из пушек продолжался даже теперь, ядра убивали и обороняющихся, и турецких солдат. Звуки труб и литавр заполняли тишину между выстрелами. Слышались пронзительные вопли женщин за стенами города, стенавших и моливших Бога пощадить их, словно бы пытаясь заглушить ту какофонию, которую создавали нападавшие османы.

У мужчин, стоявших на стене, не было времени молиться. Более 50 000 солдат нерегулярных войск были посредственными бойцами. Но они знали, что за их спинами стоят грозные янычары с саблями наголо, отступать оказалось некуда. Несмотря на это, первая волна атакующих турецких сил понесла тяжелые потери. После двух часов приступа атака, по-видимому, была отбита.

Мехмед был прекрасно осведомлен о недостатках своих нерегулярных частей. Он разработал соответствующую стратегию. Эти солдаты могли быть неорганизованными и скверными бойцами, но они выполнили свою задачу — вымотать защитников. Когда первая волна атаки была отбита, султан приказал начинать второй натиск, не дав обороняющимся ни мгновения передышки.