– Примас!
– в ужасе кричал Уль, - Мальчик мой! Что они с тобой делают!

– Я расчленяю твоего сына, - сказал ему Лотт и пинком выпихнул обмякшее тело из каменной западни.

Дверь с тихим шелестом стала на место, поглотив вопли беснующегося Уля и угрожающего их сжечь заживо Секундоса.

Лотт упал на колени. Он бы блеванул, но было нечем. Его руки по локоть в крови, были руками головореза. Он чувствовал себя мясником на бойне. Кровь была всюду. На стене, на полу, на нем и на притихших девушках. Кровавый туман висел в воздухе, застил глаза, тяжелый железный запах смерти, и соленый, вяжущий вкус на языке.

– Думаю, наши шансы выжить возросли, - выдавил он.

***

Лотт смотрит на клубы густого дыма, стремящиеся к небу как жертвоприношение языческим божествам, и думает: выглядела ли его родная деревня так же или тогда все было иначе?

Смердело ли горелым мясом? Лежали на земле тела защитников, пронзенные тисовыми стрелами и порубленные плохо заточенными топорами?

Он смотрит на редких ворон, недовольно каркающих на дружину лорда Кэнсвудского, прервавшую их пиршество, и не может не думать о родителях, которых, скорее всего, не придали земле, а оставили на съедение зверью. Воины не гробовщики. Они не станут терять время на захоронение мертвецов.

– Милотравье пало за считанные минуты, - докладывает Зейд. Парень морщит широкий нос и старается дышать сквозь тряпку. Милотравье полнится разлагающимися трупами.
– Оборонительные стены западной окраины только курам на смех. Я двинул рукой и свалил столб. Там и прорвались. Мужчины пытались организовать оборону, но их быстро оттеснили к хоромам старосты, где и заперли.

Лотт смотрит на обугленные остовы большого дома. Он словно воочию наблюдает, как остготы забивают двери и окна, лишая жителей возможности принять грудью меч. От просмоленных факелов гонтовая крыша занимается сначала скромным огоньком, который медленно вбирает ненасытным чревом кусочек за кусочком, пока не добирается до спрятанного внутри лакомства.

– Женщин нет, - говорит Кайл. Маленького роста, сын мелкого дворянина всегда чуть приподнимается на стремени, чтобы выглядеть вровень с остальными оруженосцами.
– Скорее всего, напали Волчьи Шкуры. Женщины Империи ценятся дороже золота и оружия у этого племени.

– Или Сушеные Уши, - вставляет Зейд. Юноша чешет щетинистую щеку и развивает мысль.
– Они торгуют с пиратами, а те продают живой товар людям пирамид.

– Это не они, - отмахивается Сторм.

Брат спрыгивает с гнедого жеребца по кличке Вихрь, быстрого как ветер, и подходит к ближайшему трупу. Бедолаге раскроили череп, но Сторма не интересует причина смерти. Рыцарь откидывает прядь волос цвета древесной коры. Залитое кровью лицо пугает Лотта спокойным и умиротворенным взглядом. Оруженосец украдкой смотрит на сира Томаса, боясь, что тот заметит минутную слабость. Но лорд Кэнсвудский увлеченно следит за братом.

– Видишь, - говорит Сторм, - и правое, и левое на месте. Сушеные Уши любят собирать трофеи. Поверь, если бы на деревню напали они, мы бы узнали. Эти парни не умеют действовать тихо.

– Тогда кто?
– спрашивает Кайл.

– Лесные Призраки, - странно, но Лотт произносит слова твердо и уверенно, а не мямлит, как это с ним случается в присутствии сира Томаса.

Кайл фыркает и готовится осадить очередной шуточкой, но Сторм смотрит на него и под этим взглядом Кайл опускается в седло, становясь почти карликом.

Кайл ненавидит его за то, что Лотт простолюдин. Он только делает вид, что смирился с положением вещей. Как только представляется случай, мелкий оруженосец напоминает о низком происхождении. Его слова давно не ранят Лотта. В отличие от брата он не забыл, откуда родом.

Сливовая. Деревенька на границе с Шэнсвудом. И они со Стормом - последние из ее жителей. Он не злопамятен, нет. Он не станет мстить, когда дружина князя Кэнсвуда настигнет остготов. Но и милости им не видать.

– Верно, - говорит брат.
– Все трупы здесь - только крестьяне. Призраки забирают павших, как знак устрашения.

– Хорошо, - сир Томас угрюмо кивает.
– Я знаю некоторые их лежки. В дне пути от Каменных Стражей есть одна. Если поторопимся, нагоним.

Сир Томас в гневе. Ему нанесли обиду, показав брешь в защите княжества. Он выставляет дозорных и шлет разведывательные отряды. Князь готовится выбить язычников со своей земли мечами и топорами.

– Молодец, - Сторм тычет его локтем под бок, и подмигивает.
– Все ждал, когда сообразишь.

– Ты знал?
– удивленно произносит Лотт.

– Конечно. Не стану же я забирать всю славу себе. И тебе перепадет кусочек. Кайл и Зейд дураки, они не понимают эту жизнь так, как мы. Мы Марши, Лотт. Я начну новую родословную, а ты ее закрепишь.

Сторм бьет себя в грудь. На панцире черной краской нарисован герб их милорда - вепрь со сломанным клыком.

Лотт слабо улыбается, думая, что это самая большая похвала, которую он слышал от брата за лет пять. Возможно, быть вторым после лучшего не так уж и плохо, если первый - твой брат?

– Как знать, может, я первым продолжу нашу родословную, - отвечает ему Лотт и гордо показывает сокровище.

Колечко с аметистом кажется крохотным в кольчужной рукавице, но Лотт смотрит на него как на алмаз размером с яйцо.