– Как только дело Дробышевой было закрыто, она ушла в подполье. Практически не появлялась на людях. В суде ее точно не было, – глядя куда-то внутрь себя, рассказывал детектив. – Про Кольцова я узнал, когда наводил справки о тебе и Скрябине. Хотя вы обратились ко мне и не с улицы, но я от собственных правил безопасности никогда не отступаю. Поэтому проверил вас обоих. Выяснил, на какой почве вы спелись. Убийство некоего господина Кольцова, – усмехнулся он. – Потом пробил Дробышеву, поговорил с Олегом, это следователь, он рассказал, что мужа Дробышевой сделали козлом отпущения, дали ему максимальный срок, чтобы остальные заткнулись, да и то только под нажимом племянника Михайлова, некоего Сергея Кольцова. Там Кольцов, тут Кольцов.

– Подожди, а как он это сделал? – перебила его Женя.

– Были у него какие-то связи наверху. Саму Дробышеву прижать силенок не хватило, а вот по факту убийства Михайлова ему навстречу пошли, потому как это дело ничьих высоких интересов не задевало.

– И что, ты считаешь Дробышева, в смысле Стрижелецкая, познакомилась с Кольцовыми случайно? – с сомнением спросила девушка.

– Я думаю, да. Бывают в жизни и не такие совпадения. К тому же она могла и не знать, кто именно оказал давление на следствие, ее просто поставили в известность, что мужа посадим, зато ты на свободе останешься, дело с пересадкой органов замнем, так что сиди и не рыпайся. Ведь о вмешательстве племянника знала только сама Михайлова и ее подруги, с ее же слов. Дробышева, скорее всего, была вообще не в курсе его роли в этой истории. Могла даже о существовании его не догадываться.

– Да, наверное, – задумчиво проговорила Женя.

– В любом случае точную информацию ты можешь получить только от Дробышевой, – развел руками Эдик.

– Точно! – Женя тут же оживилась. – Ты говоришь, она в офисе? Я сейчас же туда поеду и прижму эту стерву!

– Ты что, ненормальная, выкладывать ей все козыри? – встрепенулся детектив, отодвигая стул к самой двери, видимо, собираясь в случае критической ситуации перекрыть ей путь из кабинета. – Насколько я понимаю, этим делом уже полиция занимается, да еще твой Скрябин свои интересы имеет. Ты хоть с ним посоветуйся, прежде чем бежать куда-то!

– Точно, – осела на место журналистка. – И потом, я опять ничего не записала. Нет, сперва я все разложу по полочкам, потом позвоню Володе, а потом подумаю, что мне делать.

– Вот это правильно. А я пока чайку попью, – одобрил ее план Эдик, расслабляясь. – У тебя чай-то есть, или к соседям надо идти занимать?

Спустя полчаса у Жени получилась следующая картина, составленная не без помощи детектива. Исходили они из того, что ни Кольцов, ни Стрижелецкая понятия не имели о том, что прежде интересы их пересекались.

Кольцов бросил жену, влюбившись в коварную Викторию Дмитриевну, когда ясность в их отношениях настала, он решил познакомить ее с единственным родным человеком, своей теткой. Та, в отличие от Кольцова, Дробышеву сразу же опознала, испытала тяжелейший шок и просто выгнала их обоих, а когда справилась с собой, позвонила племяннику и попросила приехать.

Стрижелецкая Михайлову не узнала, потому что, по словам всех знакомых, после смерти мужа и сына последняя здорово сдала, постарела лет на пятнадцать, очень похудела, ну и так далее. Кольцов приезжает, тетка ему все рассказывает, он, наверное, сомневается, потому как Стрижелецкую любит, надеется в душе, что это недоразумение, и на следующий день встречается со своей пассией для выяснения отношений. Сам по себе факт ее разоблачения – не повод для убийства Кольцова. Она от следствия не прячется, дело закрыто. Предъявить ей нечего, кроме разбитого сердца Кольцова.

Но! В клинике находится неизвестный мужчина, которому Кольцов лично делал операцию по изменению внешности, и поскольку у Кольцова со Стрижелецкой на почве этого пациента уже были разногласия, Сергей Владиславович грозит Стрижелецкой полицией, подозревая ее в какой-то очередной афере.

Стрижелецкая уговаривает его подождать до завтра, обещая предъявить документы и все объяснить. Наверное, он очень сильно ее любил, потому что, очевидно, поверил.

За сутки Стрижелецкая успевает подставить свою подругу и подготовить убийство Кольцова.

Анна Павловна в больнице с инсультом в тяжелом состоянии, Кольцов мертв, его жена в тюрьме, Стрижелецкая в шоколаде. Ей даже бежать никуда не надо. Живет себе, как жила, и в ус не дует.

– Правильно? – с сомнением спросила Женя, зачитав конспект.

– В основном, наверное, да, – как-то неуверенно проговорил Эдик. – Давай дочитаем до конца, а там уже обсудим, – предложил он.

Женя кивнула и бодро продолжила, не без некоторого самодовольства:

– Но вот на горизонте появляется журналистка Потапова, она находит Марине нового адвоката, начинает копаться в истории, добирается до салона красоты и начинает проверку Марининого алиби. О чем сообщает Стрижелецкой. – В этом месте Женя от бравурного тона отказалась, поскольку не была уверена в том, что поступила умно, рассказав Стрижелецкой про салон. – Ситуация становится опасной. Ведь это наверняка Стрижелецкая подстроила визит Марины в салон с помощью администраторши Лады, – проговорила она, вопросительно глядя на Эдика, тот одобрительно кивнул, и она продолжила: – Но Лада вовремя погибает, не успев пообщаться с журналисткой. И Стрижелецкая опять вне опасности. Факт ее визита в салон за несколько дней до убийства ничем ей не грозит. Ведь самого главного, мотивов для убийства своего любовника и будущего мужа Сергея Кольцова, у нее нет.

– Верно. Стрижелецкой в голову не приходит, что ты начала раскапывать старую историю с пересадкой почки сыну Михайловой, никакого отношения не имеющую ни к ней, ни к Кольцову. Историю, которую уже давно все похоронили, – согласно кивнул Эдик.

– Слушай, а как ты думаешь, полиция сможет доказать, что Ладу убила Стрижелецкая? – озабоченно спросила Женя. – Ведь если не доказать их связь, то и ее роль в фиктивном алиби Марины доказать будет сложно.

– Не знаю, – честно ответил детектив. – Но даже если ее связь с убийством Лады полиция доказать не сможет, то какие-то зацепки, может, и обнаружит. Например, телефонные звонки, а может, их кто-то видел. Посмотрим, – неопределенно махнул он рукой.