В бумагах девушка понимала, – это ведь составляло специфику ее работы, – так что много времени нам не потребовалось. Через полчаса подпись Ольги украсила два экземпляра договора, один из которых я положил себе в карман, а другой протянул новому клиенту.

– Насчет гонорара можете не беспокоиться, – заверила меня Ольга, с достоинством пряча документ в сумочку. – Миллион рублей я смогу раздобыть в течение месяца. Максимум – двух.

– Надеюсь, что вам, Оленька, не придется для этого запускать свою девичью ручку в недра банковской кассы, – пошутил я.

Ольга по-девчачьи прыснула, закрыв рот костлявой ладошкой.

Я выдавил из себя вежливую улыбку. Если бы моя клиентка знала, что обычно я беру двести долларов суточных, то она не была бы столь самоуверенной.

Но в данном случае искушение утереть нос семейке Французовых было столь велико, что я рискнул пойти на такой шаг. Расточительство, конечно, но у меня просто не было другого выхода.

Зато теперь я могу с полным правом задавать любые вопросы о Егорычеве интересующим меня личностям и копать чужое дерьмо в свое удовольствие. И пусть хоть одна собака попробует заявить, что я лезу не в свое дело. Тем паче, что мой Приятель был убежден, что два этих дела представляют из себя одно, только повернутое своими разными гранями. А мнению Приятеля за долгие годы нашего сотрудничества я привык доверять безоговорочно.

– Кстати, о кассе, – медленно, словно решаясь на ответственный шаг, проговорила девушка. – Я не должна этого делать, но...

Я даже слегка испугался. Не предложит ли она мне грабануть «Аркадаю»?

– Вы сегодня спрашивали меня об Иде Яковлевне Французовой, – так же медленно, тщательно подбирая слова, продолжала Ольга. – Так вот, я готова поделиться с вами информацией о ее счете.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы совершали должностное преступление, – с улыбкой ответил я. – Тем паче у меня дома. Кое-что мне уже удалось узнать по своим каналам. Две тысячи долларов, ежемесячно поступающие со счета Рукосуева на счет Французовой, – раз.

Глаза Ольги Травкиной округлились, словно два чахлых полумесяца тотчас же превратились в две полные луны, а ротик – в третью.

– Но каким же образом... – только и могла произнести она.

– Секрет фирмы, – не без гордости ответил я. И второе – адрес, который вписан в личную карточку Рукосуева – вымышлен.

– Вы уверены? – встрепенулась Ольга. – Но ведь это может обернуться для нашего клиента серьезными осложнениями...

– Очевидно, еще более серьезные осложнения могут у него возникнуть, если кто-нибудь узнает его настоящий адрес, – предположил я.

Ольга, донельзя заинтригованная, смотрела на меня с восхищением, впрочем, смешанным с явной опаской. Так дети в зоопарке смотрят на огромного льва, который сидит в непрочной клетке, которую может разнести в клочья мощным ударом одной лапы.

– Вам приходилось общаться с этим загадочным человеком? – спросил я.

– Да, он был в моем отделе позавчера, – с готовностью отозвалась Травкина. – Такой высокий статный мужчина, брюнет, похож немного на Шварценеггера.

– По комплекции или на лицо? – поинтересовался я, мысленно прикидывая, как мне предстоит разбираться с господином Рукосуевым.

– И так и сяк, – Ольга обрисовала рукой в воздухе неопределенный квадратный силуэт. – Очень представительный мужчина. С таким широким золотым браслетом на правой руке. Еще бы! Наверное, дипломат.

Девушка мечтательно вздохнула, представив себе все прелести дипломатического быта.

– С чего вы взяли, что он дипломат? – удивился я. – Он, что, вам сам об этом сказал? Или вы завязали с ним беседу?

– Нет, просто, когда он открывал у нас счет, вместе с ним был какой-то старичок и они между собой переговаривались насчет посольств, приемов и диппочты. Да-да, – уточнила Ольга, – мне еще запомнилось, что у них были проблемы с переводчиками.

– Понятненько, – отозвался я. – Дипломаты народ серьезный.

В голове у девушки, конечно, был полный сумбур. Наш городок имел одно-единственное консульство – немецкое – и всерьез говорить о ежедневных приемах и переговорах с послами было по меньшей мере странно. Если не сказать больше – подозрительно.

Пока я задумчиво курил, Ольга два раза зевнула и я поймал ее вопросительный взгляд.

– Поздно уже, – загасил я окурок. – На улице ветер разыгрался, в каждой подворотне злые хулиганы. Оставайтесь-ка у меня.

Травкина даже не стала ломаться и тотчас осведомилась, где у меня ванна.

– Я быстро, – сказала она таким извиняющимся тоном, как будто я ее подгонял или уже в нетерпении ожидал ее в постели.

– А вы можете не торопиться, – довольно прохладно ответил я. – Полежите, расслабьтесь. Мне тут нужно по хозяйству... в каморке прибраться... Вот белье, можете располагаться прямо здесь.

И я вынул из-под подушки комплект, полученный вчера из прачечной.

Ольга была немного удивлена, но вида не показала и, усевшись перед зеркалом, стала вытаскивать из своей шевелюры невидимые миру шпильки.