Былкин. Да ты что? Какая дуэль? Это ведь не девятнадцатый век, а двадцать первый. Это же дикость. Нет, лучше я его закажу. И снайперу скажу, чтоб не в голову, а в живот. Пусть помучается.

Микола. Ни в коем случае! Это будет международный скандал. Американцы — это ж такие люди. Вот им других хоть миллион убей — ничого, а одного американца тронешь — так сразу усякие заявления, Госдепартамент, отзыв посла, эмбарго, и Шестой Тихоокеанский флот приходит в боевую готовность. Американский президент позвонит вашему, тот поставит на уши все ФСБ, и вас тут же поймают. Другое дело дуэль. Дуэль — это поединок равных. Вы защищаете честь и достоинство. Я даже уверен, шо суд присяжных вас оправдает. Но если даже вас посадят, весь мир будет на вашей стороне. Вас даже объявят узником совести.

Былкин. А если он меня убьет?

Микола. Тогда вы умрете гордо. Как Пушкин.

Былкин. Если как Пушкин, то весь я не умру. Душа в заветной лире… (Горько.) Нет, я не Пушкин. Я умру весь. (Оживился.) Ну и ладно. И умру. И ладно. А что я должен делать?

Микола. Прежде всего бросить ему перчатку. У вас есть перчатки?

Былкин. Где-то были. (Открывает шкаф, роется, достает перчатки.) Одна левая. Еще. Левая. Еще. Тьфу ты! Правые всегда теряю, а левые остаются.

Микола. А вам одной левой хватит. Значит, берете эту перчатку (показывает), бросаете ему в ноги, и, если он подобрал, вызов принят. Пробуем. Бросайте!

Былкин, бросает к дверям перчатку. Входит Надежда.

Надежда. Степа, я хотела тебя спросить — куда ты наше брачное задевал? Что это у тебя перчатка валяется? (Подняла.)

Былкин (обрадовался). Коля, смотри, она подняла.

Микола. Бачу.

Былкин. Подняла — значит, приняла вызов.

Надежда. Какой вызов?

Былкин. На дуэль я тебя вызвал.

Надежда. Степ, ты с ума сошел? Я ведь женщина.

Былкин. Разве? А я думал, ты американка. Феминистка. У вас же политкорректность. Равные права с неграми и мужчинами. Ну, если равные, давай стреляться. Какое оружие выбираешь? Пистолет, автомат, гранатомет?

Входит Филипп.

А вот и наш жених. Он ведь не женщина.

Выхватывает у Надежды перчатку, бьет по лицу Филиппа.

Филипп (закрываясь руками). Вот ар ю дуинг?

Былкин. Я не дую, а я тебе делаю вызов. (Бросает перчатку к ногам Филиппа.)

Филипп (смотрит на перчатку, на Надежду, на Миколу). Свити, что здесь происходит?

Былкин. Ха-ха, свити. Скажи ему, сладкая, что я вызываю его на дуэль.

Надежда. Фил, этот ненормальный хочет с тобой стреляться.

Филипп. Стреляться?

Надежда. Ну да, стреляться на дуэли. Знаешь, как в девятнадцатом веке. Из пистолетов.

Филипп. Из пистолетов? Но я не могу стреляться.

Надежда (готовая разочароваться). Ты боишься умереть ради любимой женщины?

Филипп. Я не бою умереть ради, но если я буду раненый, моя медицинская страховка не будет это заплатить.

Былкин. На этот счет не беспокойся, раненым ты не будешь. Я охотник, я вырос в тайге, с тридцати шагов попадал белке в глаз.

Филипп. А что я буду делать с один глаз?

Былкин. Ты ничего не будешь делать, ты будешь в гробу лежать.

Филипп. Это тоже невозможно, тогда моя кузина Кэрол не получит за меня жизненная страховка.

Былкин. Еще одна отговорка.

Микола. Скажи прямо, ты отказываешься стреляться?

Филипп. Я не отказываю, но я должен посоветовать моего адвоката.

Входит Клава.

Клава. Папа, мама, я пришла вам сказать, вы только не удивляйтесь, не пугайтесь, но, в общем, короче — я выхожу замуж.

Былкин. Ха-ха! Вот дурдом. Ни за кого ты не выходишь.

Клава. Почему?