– Не поднимая на меня глаз, ответь, что ты хотел сделать? Отвечай!
– Стижиан почувствовал, как кипит его кровь.
– Ну!

– Чтобы вынуть... камень... вынуть.. из сердца... камень.. нет.. стрелы.. только камень...

Монах перевел взгляд на тело настоятеля, затем на свою жертву, а после вовсе забыл о последнем и склонился над небольшой раной в сердце, вглядываясь в неё.

– О Богиня...
– Его глаза округлились. Монах вытянул руку над сердцем настоятеля и призвал предмет, оставшийся в нем.

– Стижиан!
– Раздался голос Амита, который прорывался сквозь битву к ним.
– Это рьюджи, слышишь!! Они убивают кристаллами рьюджи!!

Монах медленно кивнул и закрыл глаза настоятелю.

– Скольких духов, которые сейчас здесь, ты можешь заговорить?

– Не считая твоего - всех.

– Сколько их них полезны как целители?
– Он сжал в руке осколок негатора.

– Треть.
– Амит начал догадываться, что сейчас будет.

– Отлично. Заставь духов лечить раненных, остальных - блокируй.

– Помни о клятве.
– Кинул ему Лоури, и опустился на колени, впадая в полусон. Дождь очень этому способствовал.

Стижиан всегда помнил о клятве и не собирался отнимать чью либо жизнь. Вспомнив, с каким успехом прошла его попытка призвать одну-единственную сферу, призвать пять оказалось более чем достаточно, для того чтобы прекратить сражение.

Пламя и голубое сияние слились между собой, осветив всю площадь. Люди замерли, зачарованные и испуганные возникшим перед ними светом, который скрывал от их глаз двух монахов.

Те, кто был сильно ранен, почувствовали, как перестала литься их кровь.

"Слабые духи у этой мелюзги", - рыкнул довольный собой Фузу, - "но хоть кровотечение остановят".

"Ты остальными занимайся, с целителями я как-нибудь справлюсь".

Меньше чем через минуту свет померк и растаял. Поднялись клубы пара, однако дождь все ещё продолжал идти. Город затих. Монахи пропали из виду.

– Удивительно, что, не смотря на произошедшее, поезда все равно ходят.
– Сказал Амит, глядя в темноту за окном, которая буквально на глаза рассеивалась: наступало утро.

Они были уже на полпути в Кайлинн, сидели в купе, где на верхних полках дремали ещё два человека. На стол, за которым сидели оба монаха, Амит высыпал кристаллы, и Стижиан вот уже час смотрел на них, перебирал, перекладывал из руки в руку.

– Вот всегда так.
– Ухмыльнулся он, прикрыв глаза рукой.
– Едешь, понимаешь ли, в далекий город заказать себе новый плащ...

– Ах вот зачем ты едешь в Кайлинн...

– И по дороге мимо делом подавляешь восстание и узнаешь о какой-то невразумительной интрижке инквизиции. Если верно трактовать, можно получить ответы на многие вопросы, терзающие ум твоей фанатичной мамы.

– Она не фанатик церкви, просто любит историю... И... ты же не думал, что возродившись с новой силой, перестанешь быть монахом? Отнюдь - защищать людей, спасать их от черни, защищать от негатива - было, есть и будет твоей обязанностью всегда.

– Я и не отрицаю, просто...

– Стижиан, когда станет известно о том, что ты восстал из мертвых, никто из верующих не станет слушать россказни о спавшем в тебе духе феникса. Тебя будут почитать за святого. Может, вокруг тебя даже образуется культ, может тебе повезет, и тебя станут называть посланником Богини, а может, вознесут как нового Бога. Не забывай, воскрешение - это то, чего ни маги, ни монахи, ни даже целители до сих пор не умеют.

– А значит, войны с инквизицией мне не миновать?
– Стижиан засмеялся и улегся набок, головой к окну.
– Надо сначала разобраться с тем, что произошло сегодня ночью, почему убили настоятеля, почему именно этими кристаллами. Почему вообще в Осфити оказалось столько инквизиторов - я не верю, что они приехали помолиться в Одиннадцатой Церкви. Слишком много вопросов...

– Тебе и правда так хочется всем этим заниматься?

– Нет, конечно. Я хочу отыскать Тео... Уверен, он сутки напролет будет меня кормить всякими небылицами и пытать на предмет того, чему меня учила Визы. Потом он наверняка захочет узнать что случилось в Ринеле... и, наверное, крепко пожмет мне руку, когда узнает, что я в своей, кхм, прошлой жизни спотыкнулся именно о женщину, о суккубу, что б её! Хочу в Монтеру, к критши, залезть на его ветку и спать. Хочу увидеть мою розу, и твою тоже! Помню мне говорили, что она у тебя стала голубоватой, или синей...

– Бирюзовой.
– Амит потихонечку засыпал, вымотанный контролем над сотней духов.

– Вот, бирюзовой... Потом я бы поехал в Орану и отыскал Амельеру. Знаешь, было бы здорово, если бы она меня ещё помнила и может даже ждала, а если нет... То я просто скажу ей, что те четыре года, которые я прожил на севере, я все время думал о ней. Да... Это было бы потрясающе.

Амит тихо засопел. Это напомнило Стижиану как они жили в келье, как прошел его последний месяц в монастыре. Тоска по сожженному дому, по людям, которые, вспоминая о тебе, уже давно просят Богиню даровать тебе вечный покой.