– Ха!
– Тут уж крякнул Стижиан, максимально точно спародировав голос Иоко, за что получил легкий удар вбок.
– А что это?

– Богиня знает! Никому неизвестно! Но туда уже отправлялись пяток инквизиторов, а не каких-нибудь послушников, и не один не вернулся.

– Удобный способ избавления от них... Так что там?

– Не знаю, не была там, но, видать, есть чего опасаться. Но беда не идет к нам в деревню, так что меня это не касается.
– Они подошли к широкой кривой лавке, и старуха упала на неё, так что та заскрипела.

– Правда? А урожай у вас не гибнет? Дети рождаются здоровые? Не появляются странные, неизлечимые болезни?
– Старуха снова кинула на него косой взгляд.

– Всё ты знаешь...
– Пробурчала она, выпустив клубок синего дыма.

– Знаю, это всё же моя профессия. Давайте так...
– снова подул ветер негатива, - я разберусь с источником, а вы поможете мне добраться до Ораны.

– Ха!
– Воскликнула Иоко, но уже не так весело.
– Говорю же - погибали все, кто туда лез. Иди, если хочешь, я согласна с твоим предложением, только вот ты не дойдешь дотуда, а если и дойдешь, то помрешь. Ха! Глупость какая: пережить гнев Сайланте и все равно рваться в пекло.

– Мне не помешает сейчас столкнуться с чем-нибудь запредельно сильным.
– Пробурчал монах и опустил голову, чтобы взглянуть на свои босые ноги.
– Только... А ладно, буду закаляться.

Стижиан выклянчил у Иоко только расческу, потому что скомканные волосы, с впутанными в них кусками морских водорослей, раздражали его гораздо больше, чем босые ноги и мелкие камушки, так и норовящие проникнуть под кожу.

Монах шел по заваленной сухими ветками тропинке, которая должна была вывести его на ещё какую-то дорогу, на который он должен был повернуть налево, дойти до большего красного дуба, там повернуть уже направо и оттуда уже недалеко до храма Го. Вместо того чтобы запоминать инструкции, Стижиан решил прислушиваться к внутреннему голосу и ориентироваться относительно потока негатива. Таким образом, идя по бездорожью, он вышел к красному дубу уже минут через двадцать, правда, ноги украсили мелкие тонкие царапинки, оставленные почти всем, на что он наступал. Правда, заживали они чрезвычайно быстро, так что монах не успевал их замечать.

Щуря глаза, Стижиан прошел шагов двести от дуба. С каждым шагом, он чувствовал негатив все четче и ярче, словно бы вокруг него толпились несколько десятков древних, почти опустошенных скелетов, в которых от нежити могло остаться только лишь название. Ощущение было столь сильным, что он даже решил осмотреться по сторонам и, повернув голову вправо, замер.

Ему на глаза попалось растение, очень отдаленно похожее на ссохшийся шиповник: высокий, ростом с самого монаха, куст, с мелкими, белыми, заостренными листьями, чуть шероховатыми внизу и абсолютно гладкими сверху, и росли на нем огромные, круглые, цвета венозной крови ягоды. Забыв об отсутствующих ботинках, Стижиан сошел с узкой тропинки и подошел вплотную к растению. Негатив лился из него, а точнее - из его ягод. Он сорвал одну из них, вернее попытался, потому что кожура оказалась очень тонкая, и красная жидкость, очень похожая на кровь, тут же полилась по рукам:

– Это же цифенатра.
– Улыбнулся монах, размазывая жидкость по ладони.

Цифенатра - редкое растение, о котором большая часть подкованных в алхимии и травничестве людей знает только понаслышке. Оно не имеет семян, непонятно каким образом его разводят, неизвестно чем его нужно поливать, но зато точно известно, как собирать - выкачивать легким шприцом с тонкой иглой жидкость внутри ягоды. Прежде Стижиан никогда не встречал цифенатру, и из всех книг, что ему удалось найти и прочесть в кабинете Тео, её описание встречалось только в одной - той же, где описывался способ приготовление пылеотталкивающего зелья.

Свойства цифенатры удалось описать только лишь одному человеку - самому Тео, который натолкнулся на неё путешествуя где-то на северном побережье моря Сайланте, в деревушке, подобной этой. Если верить словам, написанным кривым почерком отца, разбирая который Стижиан чуть не ослеп, цифенатра растет на кругах жертвоприношения, а точнее - из кругов жертвоприношения, и разрастается как ей вздумается, если не рассеять негатив, оставленный после ритуала.

Жертвоприношение - не редкое явление, им пытаются заниматься во всех мелких деревушках, где и слыхом не слыхивали о Храме Сияния, монахах, церкви и прочем, однако эти ритуалы являются изощренным шоу, в котором проливается чья-то кровь, но не более того. Оно не вызывает энергии негатива. Совсем другое дело - это ритуалы, в которых используются формы, обратные магии Сияния, те самые за которые Стижиана судили семь лет назад. Визы как-то рассказывала ему, что монаху, сильному, как он, будет куда проще освоить восьмигранным круг исцеления, чем четырехгранный круг жертвоприношения, потому что он поглощал все - и негатив, и энергию сияния, и жизненную силу. Чтобы грамотно и правильно провести процесс, нужно годами изучать магию сияния и десятилетиями строить схемы, обратные им, а для этого нужно быть кем-то уровня Млинес, или даже Визы. Шутка состоит в том, что построив схемы, могущественный монах или священник не сможет применить их и остаться в живых - круг поглотит всё, даже тело. Чтобы применить его, нужно быть наиобычнейшим человеком, не имеющим духа и цвета ауры.

Стижиан никогда до конца не верил, что среди людей ему подобных находятся такие, кто вопреки здравому смыслу принимается строить схемы для кругов жертвоприношения, но вот перед ним растет белый с красными ягодами символ того, что такие люди все же существуют.

Костяные белые стебли и листья смотрели в разные стороны, а поток негатива вился, словно запах протухшей еды, которая лежит в кастрюле прикрытой крышкой. Стижиан сделал ещё один шаг вперед, и внезапно, словно бы он преодолел какой-то занавес, ему в лицо ударил сильный ветер, не колыхнувший не одного листка - растение почувствовало приближение носителя энергии сияния.

Монах решил, что выпускать силу порциями и рассеивать очаг негатива в каждой из многочисленных ягод цифенатры будет глупо, и он открылся. Слой зеленого пламени покрыл его тело словно пленка толщиной в пару сантиметров. Магия огня лилась в независимости от желания хозяина, и вместе с ней высвобождалась энергия сияния, сжигающая костяные ветви и рассыпающая в прах крове-красные ягоды. Негатив растворялся и исчезал без остатка, а монах шел и шел вперед, до тех пор, пока все ветви не рассыпались перед ним в прах, и он не вышел на большую поляну. Она была почти пустой, круглой, и приблизительно в центре возвышались десяток поставленных друг на друга камней, куда, должно быть, клали и привязывали жертву. Об этом было не сложно догадаться, ведь по краям поляны ещё проглядывались не заросшие травой изогнутые линии выжженной земли. Они были расположены по кругу, но не непрерывной линией, а рваными кривым и отрезками, кое-где проглядывались фрагменты незнакомых монаху рун.