Магистр стихии воды оцепенела по не вполне понятной причине. Её взгляд метался с королевы на Ору, зрачки расширились, и ей не сразу удалось набрать нужное количество воздуха, что бы сказать:

– Ваше Величество?!
– И говоря это, она обращалась не к той, что носила риалроновую корону, а к Оре.

Стижиан, да и все, кто услышал это вопросительное восклицание и увидел, кому оно было адресовано, уставились на Амельеру. Повисла тишина, нарушенная смешками Беаты:

– Значит... Ора - Синента Дива?

– Синента Дива - это всего лишь имя нынешнего правителя.
– Поправила её монахиня.
– За этим именем может скрываться любая из носителей королевской крови.

– А вот об этом ты мне не говорила.
– Амельера повернулась спиной к Оре и взглянула в красные глаза Синенты.
– Ты говорила, что помимо тебя есть лишь один человек, могущий оказаться под короной! И это твоя мать! Млинес!

– Дрянь, ты растрепала ей!
– Рявкнула королева, сжав кулаки.

– Значит...
– Бетара встала рядом с магистром воды и взглянула на Лизу, задравшую подбородок выше некуда.
– Можно наконец-то устроить этой особе взбучку?

Оба магистра повернулись к Оре, ожидая приказа. Её восхитило их доверие друг другу, и былые сомнения о той, кого теперь они назовут самозванкой, испарились. Оре сейчас не хватало Дримена, но мысли о нём она отбросила.

– Капитаны, взять их!
– Рявкнула Синента твердо стоящим на ногах капитанам, которые не были задеты огненной вспышкой наследника Саваса.
– Они предатели! Они укрывают изменников и демона! Взять их!

Никто из стражей не шевельнулся. Да, они боялись идти в бой против четырех молодых магистров, успевших прославиться своей силой, и да, их пугало одно только слово "демон". Но этот демон залечил их раны, в то время как королева позволила магу использовать огонь на собственных подчиненных. Они не атаковали ещё и потому, что в качестве противника перед ним выступили три монаха, носителей сияния, слуги Богини. И среди них был Стижиан Ветру.

Лиза не выдержала ноты напряжения и, не дожидаясь приказа, атаковала Ору. Золотая плита под их ногами затрещала и начала проседать: в воздух взмыли мириады песчинок, могущих похоронить монахиню заживо. Но песчинки тот час упали, и в воздухе возник запах едкого, пахнущего чем-то невероятно горьким, дыма. Лиза замерла, её глаза остекленели.

Мария тихо хмыкнула, в этом звуке слышалось разочарование. Мундштук, зажатый между зубами, источал тонкую струю синего дыма, тянущегося вперед, к Лизе.

– Ты преемница Иоко Сайло?
– Зашипела Синента.

– Её дочь. Младшая. Вы с ней знакомы?

Она не успела получить ответ. Разъяренный Савас, с побелевшими от бешенства губами, крепко сжал кулаки и напряг все тело.

– Ему нужно время на подготовку.
– Сказала Тантоа своим собратьям старшим инквизиторам, и все трое, не дожидаясь дополнительных указаний, растворились в воздухе.

Стижиан закрыл глаза и почувствовал несколько источников сияния. Сосуд Кира узнавался легко, Оры - и подавно (такого сгустка энергии, как её сосуд, не сыскать больше нигде), осталось ещё четыре, одна из них - Млинес, но та стояла неподвижно сбоку от королевы. Значит - трое, и один из них уже был на расстоянии вытянутой руки от Марии.

Циавис среагировал раньше, чем он. Смекалкой ли, или же он их почувствовал, но он встал перед Марией и нарисовал пальцем в воздухе круг: тот час повелительницу воздуха окружил пламенный купол.

Тантоа, словно игрушка, брошенная на пол, ударилась о пламенную стену, но осталась невредима. Этлаф подхватил её, не дав упасть, и, окруженный белым маревом сияния, распался на великое множество тонкий линий. Подобно тысяче змей, извиваясь, они вонзились в купол, прогрызая его словно тонкую бумагу.

Циавис сощурился и стал сужать купол. Когда энергия спрессовалась до нужной плотности, он прошел сквозь него, оставив Марию под защитой, и встретился лицом к лицу с Тантоа.

Она применила любимейший из своих приемов - режущий удар. Прямая ладонь пронзила плечо магистра огня и сломала ему ключицу, в его глазах потемнело. Рискуя быть убитым собственным пламенем, он превратил льющуюся из открывшейся раны кровь в живой огонь, вытолкнувший ладонь инквизитора из его плоти и оттолкнувшего её назад.

Боль и занятость не дали ему заметить, как белые линии, управляемые Этлафом, обвили его ноги и добрались до бедер. Сжимаясь, они ломали его кости и норовили проникнуть в тело, чтобы уничтожить магистра изнутри.

Он мог бы отбросить энергию Этлафа, превратив всю кровь своего тела в огонь, но это было бы самоубийством. Стараясь как можно быстрее придумать выход из положения, он не заметил, как пламя его плеча погасло, и рана закрылась, кости ног так же излечивались быстрее, чем инквизитор успевал их крошить.