Он обошел вокруг стола и облокотился об него, оставшись спиной к белокаменной доске, на которой ещё остались какие-то надписи углем.

– Мы с вами займемся сказками. Сказками и легендами, которые на слуху у нас, и которые были на слуху лет четыреста, а то и пятьсот назад. Будем, в большинстве своем, читать большие и маленькие повести и рассказы, а затем, пользуясь уже имеющимися у нас знаниями в области магии и истории, станем рассматривать эту писанину с точки зрения теории магии. Помимо этого... Я буду делиться с вами опытом.
– Он поднял глаза на пять сотен голов, представляющих где-то четверть всего населения академии, и в тот момент по аудитории разнесла волна заинтересованного гула.
– И не только своим, хотя одних моих россказней хватит на добрые полсотни лекций.

Некоторые девушки, в возрасте лет семнадцати, томно вздохнули и укутали мага полным благоговения взглядом.

Дримен умолк и задрал голову к верху, уставившись в высокий потолок. Он так и не придумал, о чем будет эта лекция, и, по правде говоря, не перечитывал ни одно из перечисленных им сборников сказок, так что сейчас он скоропостижно пытался придумать вспомнить хотя бы одну.

То ли почувствовав легкое замешательство в голове магистра, что очень сомнительно, толи не сумев более сдерживать свое любопытство, раздирающее рыжеволосого кучерявого мальчика пятнадцати лет, который носил гордую эмблему (вышивка в виде красного кристалла) факультета огня, он вскинул руку вверх, и, не дожидаясь реакции магистра, выпалил:

– А правда, что среди монтерцев есть феникс?

Губы Дримена расплылись в улыбке, так как надобность в придумывании темы для лекции отпала. Он опустил голову, позвонки в уже изрядно затекшей шее звонко хрустнули, и взглянул на мальчика своими семицветными глазами. Тот, бедняга, съежился.

– Сейчас непринято говорить "монтерцев", теперь они просто монахи.
– Он поелозил указательным пальцем по верхней губе.

И тишина... И только тот же рыжий мальчишка, который говорил негромко, но слышалось все отчетливо.

– Я говорю о Стижиане Ветру!

– Я понял тебя, но...

– Он же умер девять лет назад, когда ему было двадцать два года, а потом, где-то через семь лет, он вновь вернулся. Большинство людей считает, что он просто был в бегах после ужасов, увиденных в Ринеле!
– Этот рыжий начал просто захлебываться слюной, забывая дышать и вовремя сглатывать.
– Ведь инквизиция очернила его имя и свалила на него вину за уничтожение Ринеля, и он сумел вернуться только спустя годы. Это стало таким событием, как для Храма так и для...

– Не уходи в дебри, Эрл.

Тот ойкнул, удивленный тем, что сам магистр Перферо знает его имя. Конечно, он знает! Самая большая заноза на всем факультете магии огня. Циавис Амеверо, как декан, не единожды нылся о страсти этого ребенка к болтовне.

– Ну, для начала должен сказать, что да. Стижиан Ветру действительно был сожжен четвертого июня шестьсот двадцать девятого года, и тот день стал датой смерти всех жителей Ринеля. Это верно, равно как и верно утверждение, что город был сожжен дотла магическим огнем. Эту историю мы все прекрасно знаем. Теперь к тому, что знают не все.
– Дримен сделал пару глотков из высокого стакана с теплой водой.
– Воскрес он ровно семь лет спустя. Не знаю, минута ли в минуту, но имею основания полагать, что точность времени была предельной. Что мы можем из этого извлечь?

– Что процесс возрождения занимает годы?

– Что у этого неотъемлемого свойства духа есть свой цикл?

– Тепло. Ну же!

– Что у духа есть свой цикл относительно сосуда?

Дримен так и не понял, кто произнес это, но щелкнул пальцем, и неширокий поток достаточно тривиальных высказываний иссяк.

– Позвольте теперь пояснить, что же это значит. Девять лет назад, по рассказам немногих очевидцев, город Ринель охватило не просто магическое пламя, о нем мы с вами позже возможно поговорим, а это было нечто оформленное, походящее на птицу. Вокруг Ринеля раскинулись несколько небольших деревень, и их жители по-разному описывают то, что они видели, но все они сходятся в одном - это было не просто пламя, оно имело форму. Есть все основания полагать, что всё это - лишь россказни, но мы с вами здесь именно ими и занимаемся. Нам точно известно, что Ринель был сожжен, и мы точно знаем, что в тот день на очистительный огонь привели монаха. Не абы какого монаха, а очень сильного, которого вы сейчас называете фениксом. Если мы на минуту примем наличие в нём этого духа за аксиому, то к какому выводу мы можем прийти?
– Он стал размахивать руками, словно подталкивая свои мысли ученикам.
– Это означало бы, что только не внешние факторы пресекают жизнь носителя духа, но и внутренние. Есть у кого мысли, о чем я говорю?

Началось активное перешептывание, на что магистр только усмехнулся: детишки, они так боятся ошибаться.

Дримен кашлянул, снова стало тихо, и сказал:

– Носитель духа феникса должен обладать сопротивлением к огню. Абсолютным.
– Последнее слово он произнёс с нажимом.
– Вы не задумывались, как такое могло случиться, что феникса сожгли?

Снова перешептывания.

– К несчастью, у нас есть всего один пример живого феникса, так что мы будем теребить его историю. Монтерцы, да будет вам всем известно, дают клятву, что они никогда и не при каких условиях не лишат человека жизни. Но они работают с нежитью и порой чувствуют её по запаху, им-то трудно ошибиться с целью: негатив тяжело спутать с какой-либо другой энергией. Это вам не демонов ловить...
– Он понял, что сейчас может поднять очень болезненную тему для всех магов, а потому незамедлительно вернулся к разговору о брате.
– Так... Да! Во-Сен Ветру был приговорен к сожжению за неудачную попытку жертвоприношения. Представили, да? Монтерец... и жертвоприношение! Я к чему вообще веду... Вы же понимаете, что сильнейший в истории монах - не тот человек, который не сможет выбраться из-под замка, какой бы прочной ни была дверь. Однако он прекрасно понимал, что чтобы сбежать, ему придется пролить кровь инквизиторов и возможно стражей, а для монаха одна только мысль об этом - табу. И к чему мы приходим? Что ему или гореть на костре, или быть убитым при попытке бегства, поскольку он абсолютно не способен поднять руку на живое существо. А это о чем говорит?

– Что он морально подготовил себя к смерти.
– Судя по басовости голоса, это был кто-то со старшего потока.

– Именно! Дух не зря томится в сосуде, ведь сосуд - ни что иное, чем душа. Духи способны чувствовать состояние своего носителя, а задача конкретного духа, феникса, - вернуть его к жизни. И вот я пришел к выводу, что не костер лишил жизни Во-Сена, а феникс, вырвавшийся из его груди.

– И тот весь город укутал пламенем... Неужели все фениксы так умирают?

– В первый раз - может быть, но в целом - надеюсь нет. Цикл! Что, в таком случае, должно произойти, чтобы феникс вернул к жизни своего носителя?